Он вел себя так тихо, что Илэйн уже и позабыла о его присутствии. Моргая, он напоминал журавля, недоумевающего, куда же подевалось его родное болото. В отличие от всегда опрятной госпожи Харфор его камзол и руки постоянно были заляпаны чернилами. Пухлая папка, которую он сжимал в руках, вызывала у Илэйн только отрицательные эмоции.

– Будьте добры, оставьте нас, Сарейта, Кареане, – попросила она. Айз Седай немного помедлили, но им ничего не оставалось, кроме как склонить головы и, словно лебеди, выплыть из комнаты. – Это относится и к вам, – добавила она через плечо, обращаясь к телохранительницам. Но вот они даже не пошевелились!

– Вон отсюда! – скомандовала Бергитте, тряхнув головой так, что ее коса хлестнула по воздуху. – Живо!

О! На этот раз парочка даже подпрыгнула! И чуть ли не бегом бросилась к двери.

Илэйн хмуро наблюдала, как за ними закрывается дверь.

– Чтоб мне сгореть, сегодня я не хочу слушать плохие новости! Не хочу знать, сколько провизии, доставленной из Тира и Иллиана, испортилось по дороге. Не хочу слышать ни о поджогах, ни о муке с долгоносиками, ни о канализации, где крысы плодятся быстрее, чем их травят, ни о тысячах мух, которые делают Кэймлин похожим на грязную конюшню! На сей раз мне хочется услышать хоть что-нибудь хорошее. – Сгореть ей на месте! Да она капризничает! И более того, отдает себе в этом отчет. И как же это бесит! Как можно пытаться заполучить трон и при этом вести себя, как избалованный ребенок?

Мастер Норри и госпожа Харфор переглянулись, но это только подбавило масла в огонь. Старик со вздохом сожаления погладил свою папку. Он любил бубнить всякие цифры, даже если они были просто ужасающими. По крайней мере, эти двое больше не устраивали перепалок и докладывали о состоянии дел сообща. Правда, не совсем. Ревностно относясь к своим обязанностям, каждый следил, как бы другой не пересек невидимую границу, и когда такое происходило, немедленно указывал на оплошность. Однако это не мешало им удачно управляться с дворцовыми и городскими сложностями.

– Нас никто не подслушивает, миледи? – спросила Рин.

Илэйн набрала в легкие воздуха и выполнила успокаивающее упражнение для послушниц, – такое ощущение, оно уже давно утратило свой успокаивающий эффект, – и попыталась обнять Источник. Как ни удивительно, ее тут же окружило сияние саидар и наполнило радостью жизни и благодушием. Это сразу подняло Илэйн настроение. И так случалось постоянно. Злость, печаль или беременность могли помешать обнять Источник, но как только это удавалось, эмоции сразу прекращали свой бешеный танец. Она ловко сплела Огонь и Воздух, добавив прядь Воды. Однако, завершив плетение, не стала отпускать Источник. Чувство наполненности Силой дарило чудесные ощущения, но, помимо этого, Илэйн теперь была уверена, что не разрыдается без причины и не станет кричать по малейшему поводу. И она не настолько глупа, чтобы зачерпнуть слишком много.

– Теперь нас никто не подслушивает, – подтвердила она.

Что-то коснулось охранного плетения. Кто-то попытался подслушать разговор, причем уже не в первый раз. Во Дворце слишком много женщин, способных направлять, и было бы странно, если все вели бы себя честно. Жаль только, что нет способа понять, кто же стоит за этим. Поэтому Илэйн опасалась говорить о важных вещах, не установив стража от подслушивания.

– Мои новости вряд ли можно назвать хорошими, – произнесла госпожа Харфор, приподняв папку, но не открыв ее. – Они от Иона Скеллита. – Цирюльник усерднее всех доносил до Аримилле сведения, предварительно одобренные Рин, и по возвращении рассказывал о том, что узнал в лагере за городской стеной. В стане врага его доносы выслушивала Ниан Араун, а поскольку та была ярой сторонницей Аримиллы, информация Скеллита, несомненно, достигала нужных ушей.