– Никак не могу понять, отчего эта юная особа питает такую страсть к тебе, мой мальчик, – немного задумчиво проговорила Кадсуане. Она поджала губы и покачала головой. Украшения на прическе дрогнули. – Конечно, ты не лишен привлекательности, но все же – не понимаю.

Не желая ввязываться в очередной спор с Мин – девушка предпочитала именовать это «беседами», но он-то знал разницу, – Ранд достал послание Верин и сломал кляксу желтого сургуча, припечатанного кольцом Великого Змея. Кружевной почерк Коричневой сестры заполнял большую часть листка, некоторые буквы расплылись там, где дождевые капли намочили бумагу. Ранд подошел к ближайшему фонарю. От светильника слегка попахивало прогорклым маслом.

Как я уже сказала, я сделала здесь все, что могла. Полагаю, что в ином месте я лучше послужу той клятве, что дала тебе, поэтому забираю Томаса и ухожу, чтобы посвятить себя этому. Существует столь много способов помочь тебе, и это так нужно сделать. Убеждена, что ты можешь доверять Кадсуане, и, конечно, должен прислушиваться к ее советам, однако опасайся остальных сестер, и даже тех, кто поклялся тебе в верности. Подобная клятва ровным счетом ничего не значит для Черной сестры, и даже те, что идут в Свете, могут истолковать ее таким образом, который ты не одобришь. Ты уже и сам знаешь, что лишь немногие считают, что клятва подразумевает абсолютное повиновение во всем. Кто-то может попытаться найти и другие лазейки. Так что независимо от того, станешь ты следовать советам Кадсуане или нет, – я повторю, что ты должен, – не премини все-таки последовать моему. Будь крайне осторожен.

Внизу простая подпись – Верин.

Он кисло хмыкнул. Немногие из сестер считают, что клятва подразумевает абсолютное повиновение? Скорее, никто так не считает. Да, они подчиняются. Обычно. Но форма не всегда суть содержание. Вот хотя бы сама Верин. Она предостерегает его, что другие могут сделать нечто такое, что он не одобрит, а сама не говорит ни слова о том, куда направляется и что намеревается там делать. Она боялась, что он не одобрит? Хотя, возможно, это обычная скрытность Айз Седай. Напускать на себя таинственность для сестер также естественно, как дышать.

Когда Ранд передал письмо Кадсуане, левая бровь Зеленой удивленно изогнулась. Наверное, она действительно сильно удивлена, раз так бурно отреагировала. Тем не менее она подняла письмо так, что бы на него падал свет от фонаря.

– Многоликая особа, – выдала, наконец, Кадсуане, возвращая листок, – но здесь она дает тебе хороший совет.

Что она хочет сказать этим? Многоликая? Ранд как раз собирался спросить, когда в дверях вдруг возникли Лойал и Старейшина Хаман. Оба держали на плечах богато украшенные топоры с длинными рукоятями. Заканчивающиеся кисточками уши седого Огир были прижаты, на лице застыло суровое выражение. Уши Лойала подрагивали. От волнения, предположил Ранд. Точно сказать было сложно.

– Надеюсь, мы не помешали? – осведомился Старейшина Хаман. Его уши поднялись торчком, когда он печально оглядел ряд бездыханных тел.

– Нисколько, – откликнулся Ранд, убирая письмо обратно в карман. – Мне жаль, но я не смогу посетить твою свадьбу, Лойал, ведь…

– О, она уже состоялась, Ранд, – ответил Лойал. Он, видимо, был действительно очень взволнован; перебивать не в его привычках. – Моя матушка настояла. Для празднества времени совсем немного, а может, и вообще нет… Это все из-за Пня, мне теперь нужно… – старший Огир положил руку ему на плечо. – Что? – спросил Лойал, глядя на Старейшину.