Сначала Эгвейн думала, что девушек разозлит тот факт, что она не сдается, а их самих смогли сломить так быстро, но эффект оказался обратным. Число тех, кто злился или испытывал к ней презрение, сократилось, а уважение возросло. Однако никто не предпринимал попыток с ней подружиться. И это к лучшему. Пусть на ней сейчас надето белое платье, но она – Айз Седай, а сестре не пристало заводить дружбу с послушницами. Девочка может начать задирать нос, что повлечет за собой массу неприятностей для нее. Однако послушницы стали приходить к Эгвейн за советом, стали просить помочь с уроками. Первое время это были единицы, но их число росло день ото дня. Эгвейн всегда была готова помочь им учиться, придать девушкам уверенности в своих силах, или же наоборот – напомнить, что осторожность превыше всего, или просто терпеливо провести их шаг за шагом через сложное плетение, которое представлялось им трудным. Послушницам запрещалось направлять без присмотра со стороны Айз Седай или Принятой, однако все, конечно же, тайно пытались что-то изобразить. Эгвейн же уже была сестрой. Она соглашалась помогать им только поодиночке. Слухи о том, что послушницы собираются у нее группами, наверняка дойдут до вышестоящих инстанций, и в кабинете Сильвианы окажется не только она. Эгвейн была готова посещать Наставницу Послушниц столько раз, сколько потребуется, но не желала втягивать в это других. А что же до советов… Послушниц держали вдали от мужчин, так что советы были просты. Хотя отношения между близкими подругами зачастую не уступают по накалу страстей тем, что завязываются между мужчинами и женщинами.

Однажды, возвращаясь после очередного визита к Сильвиане, Эгвейн случайно услышала, как Николь разговаривает с двумя послушницами, которым было лет по пятнадцать-шестнадцать.

Эгвейн уже позабыла те времена, когда была столь юной. Такое ощущение, что с тех пор прошла целая жизнь. Мара была уроженкой Муранди, невысокой, с озорными голубыми глазами, а Намене – стройной доманийкой, которая постоянно хихикала.

– А вы спросите у Матери, – говорила Николь. Некоторые послушницы обращались к ней таким образом, но так, чтобы никто из тех, кто не носит белое, не мог услышать. Пусть они порой совершают глупости, но тут им хватило сообразительности. – Она всегда готова дать совет.

Намене нервно захихикала и покачала головой:

– Мне не хочется ее беспокоить.

– А кроме того, – живо заметила Мара, – поговаривают, что она всем дает один и тот же совет.

– Но это хороший совет, – Николь подняла руку и принялась загибать пальцы. – Слушайтесь Айз Седай. Слушайтесь Принятых. Упорно трудитесь. Трудитесь еще упорнее.

Заскользив по коридору в свою комнату, Эгвейн улыбнулась. Будучи Амирлин, ей не удалось заставить Николь вести себя как следует, но теперь, когда на ней платье послушницы, все сложилось иначе. Занятно.

И еще кое-что Эгвейн могла сделать для них. Успокоить. Пусть это и кажется невероятным, но Башня менялась. Люди не могли отыскать те комнаты, в которых бывали десятки раз. В коридорах видели женщин, которые выходили из стен, или наоборот входили в них, причем часто на этих фигурах были старомодные платья, или же вообще странные наряды – например, просто яркий кусок ткани, обернутый вокруг тела, или длинный плащ с вышивкой, надетый поверх штанов, а то и что похуже. Свет, как можно надеть в платье, оставляющее открытой всю грудь? Эгвейн имела возможность обсудить эти события с Суан в Тел’аран’риод, и поэтому знала, что все это свидетельствует о наступлении Тармон Гай’дон. Малоприятная новость, но что поделаешь. Что есть, то есть, и будто бы само появление Ранда не стало предвестником Последней Битвы.