У Элайды

Кроме того, не будучи вынужденной поминутно оглядываться через плечо, она могла собраться с мыслями и подумать над тревожащим вопросом Певары, который последовал после предложения связать узами Аша’манов. Кому из Красных можно поручить подобное задание? Испокон веков Красная Айя охотилась на мужчин, способных направлять, из-за чего сестры испытывали недоверие и к остальным мужчинам, а по большей части просто их ненавидели. Пока братья или отцы оставались в живых еще как-то можно было избежать ненависти. Или горячо любимый двоюродный брат или племянник. Но когда они покидали этот мир, вместе с ним исчезала и любовь. И доверие. Так вот как раз к вопросу о доверии. Связать с собой узами мужчину – значит нарушить древний обычай, который ни в коей мере не уступает закону. Даже после благословений Тсутамы, кто побежит к Элайде, когда открыт вопрос о соединении с Аша’манами? К этому времени, когда она добралась до дверей покоев Элайды, расположенных всего на два этажа ниже вершины Башни, Тарна вычеркнула еще три имени из своего мысленного списка. К концу второй недели список тех, кому можно доверять, состоял из одного имени, однако эта кандидатура совсем не подходила для исполнения задуманного.

Элайда сидела у себя в гостиной, где вся мебель была позолочена и отделана костью. Ковер, лежащий на полу, представлял собой одно из чудеснейших творений Тира. Амирлин сидела в кресле с низкой спинкой подле мраморного камина и пила вино вместе с Мейдани. В том, что в столь ранний час Серая уже была здесь, нет ничего удивительного. Элайда часто ужинала с Мейдани по вечерам, и Серая порой приходила к ней днем по приглашению. Элайда, накинув на плечи широкий шестиполосный палантин, пристально разглядывала свою собеседницу поверх тонкого хрустального бокала. Словно черноглазый ястреб смотрит на мышь с огромными голубыми глазами. Мейдани в изумрудных серьгах и широком колье, стягивающем стройную шею, явно чувствовала на себе этот взгляд. Ее полные губы улыбались, но при этом как будто подрагивали. Та рука, что не была занята бокалом, постоянно двигалась, – то прикасалась к изумрудному гребню над ухом, то приглаживала волосы, то прикрывала грудь, которую выставлял напоказ узкий корсет из серого шелка. Не то, чтобы у нее была очень внушительная грудь, однако на фоне стройного тела она казалась таковой, и сейчас создавалось ощущение, что она вот-вот выпрыгнет из платья. Можно подумать, Мейдани собралась на бал. Или вознамерилась соблазнить кого-нибудь.

– Утренние отчеты готовы, Мать, – объявила Тарна, слегка поклонившись. Свет! Такое чувство, будто она ворвалась к любовникам!

– Не возражаешь, если я попрошу тебя оставить нас, Мейдани? – даже улыбка, которой Элайда одарила светловолосую женщину, казалась хищной.

– Вовсе нет, Мать, – Мейдани поставила бокал на столик возле своего кресла и, вскочив на ноги, присела в реверансе, едва не выпав из корсажа. – Вовсе нет.

Тяжело дыша и широко распахнув глаза, Серая выбежала из комнаты.

Когда за ней захлопнулась дверь, Элайда рассмеялась:

– Когда были послушницами, мы с ней делили постель, – сказала она, поднимаясь на ноги, – и, как мне кажется, она не прочь возобновить наши отношения. Я могу ей разрешить. Быть может, лежа на подушке, она поведает мне больше, чем теперь. Сказать по правде, до сих пор она молчала. – Амерлин подошла к ближайшему окну и замерла, глядя туда, где должен вырасти ее фантастический дворец, который будет выше самой Башни. Когда-нибудь. Если сестры согласятся снова заняться им. Припустивший еще ночью дождь продолжал идти, так что вряд ли сейчас можно было разглядеть фундамент этого дворца. Пока удалось возвести только его.