– Словно однорукому, которому поручили штукатурить потолок, милорд.

– Ты сможешь?

– А у меня есть выбор, милорд?

Перрин снова кивнул. Делай то, что должно.

– Переправь меня в наш лагерь. Потом вернешь Мишиму и его людей в лагерь Шончан, и вы с Девами можете остаться ночевать у них. – Это поможет Грейди сэкономить силы на следующие два дня.

– Не знаю, как Девы, но я предпочел бы вернуться в наш лагерь. – Он повернул голову и, не вставая, взглянул на врата, которые тут же начали схлопываться. Портал стал сужаться, а картинка, видневшаяся внутри него, принялась вращаться, после чего врата превратились в знакомую серебристо-голубую полоску, которая оставила фиолетовый отпечаток на сетчатке глаза. – Меня в дрожь бросает от всех этих дамани. Они не желают быть свободными.

– Откуда ты знаешь?

– Я побеседовал с парочкой из них, когда их сул’дам не было поблизости. Ну, я и предложил им… всего лишь намекнул!.. снять эти ошейники. А они как стали звать сул’дам! Дамани в слезы, а сул’дам их успокаивали, гладили и метали в мою сторону злобные взгляды. Вот от этого в дрожь и бросает.

Ходок нетерпеливо ударил копытом, и Перрин погладил жеребца по шее. Грейди еще повезло, что сул’дам позволили ему вот так просто уйти после такого. – Как бы ни изменилось положение дамани, Грейди, это произойдет не завтра и не на этой неделе. И вряд ли мы с тобой станем заниматься этим. Поэтому просто смирись с их существованием. Нам еще многое предстоит сделать. – И заключить сделку с Темным, чтобы довести все до конца. Он отогнал эту мысль. Все равно, теперь все труднее считать, что Тайли Хирган находится на стороне Тени. Или Мишима. – Понимаешь?

– Понимаю, милорд. Я просто сказал, что меня от них бросает в дрожь.

Наконец в воздухе возникла новая голубая полоска, развернувшаяся в портал, через который виднелась поляна среди редких деревьев и низкий скальный уступ. Склонившись к шее Ходока, Перрин проехал сквозь врата. Портал закрылся сразу за ним. Он миновал деревья и выехал на большую поляну, где раскинулся лагерь, неподалеку от того, что раньше было деревней Брайтан, от которой теперь осталось лишь несколько лачуг, заселенных клопами. Соломенные крыши там протекали, так что едва ли найдется кто-то, кто соблазнится расположиться там на ночлег. Часовые на деревьях не стали трубить тервогу. Они узнали Перрина в лицо.

Сейчас он только хотел поскорее добраться до одеяла. Ну, он, конечно же, еще хотел, чтобы Фэйли оказалась рядом, но это невозможно, так что он просто хотел полежать в темноте, в одиночестве. Уснуть ему вряд ли удастся, но он проведет эту ночь так же, как и многие другие до этого, – думая о Фэйли, вспоминая ее. Перед частоколом в почти десять шагов толщиной, окружавшим лагерь, Перрин натянул поводья. С этой стороны ограды из остро заточенных кольев сидел ракен. Он опустил свою длинную шею так, чтобы женщина в коричневой куртке с капюшоном могла чесать его кожистую морду. Капюшон женщины был откинут на спину, открывая коротко остриженные волосы и резкие черты узкого лица. Она посмотрела на Перрина, словно узнала его, но, тем не менее, продолжила гладить существо. На спине ракена крепилось седло для двоих седоков. Судя по всему, прибыл курьер. Перрин направил коня в один из узких извилистых проездов через частокол, оставленных для лошадей. Медленно и неспешно.

Почти весь лагерь уже уснул. Перрин уловил какое-то движение возле коновязей, в самом сердце лагеря. Скорее всего, там бродят кайриэнские конюхи и коновалы. Однако большая часть залатанных палаток и шалашей из некогда зеленых, а теперь уже коричневых веток, стояли темными, и из них не доносилось ни звука.