|
Вода для утренней ванны Севанны – теперь она принимала ванну дважды в день! – оказалась недостаточно теплой, так что Фэйли уже успели выпороть, хотя ей и Алиандре всего лишь нужно было потереть женщине спину. С восхода уже больше двух десятков мокроземцев-гай’шайн молили, чтобы им было позволено принести клятву верности. Трое предложили поднять восстание, руководствуясь тем, что гай’шайн в лагере гораздо больше, чем Шайдо. Но потом, вроде бы, все прислушались к словам Фэйли о том, что почти все айильцы умеют обращаться с копьями, а гай’шайн состоят по большей части из фермеров и ремесленников. Лишь немногие из них хоть раз держали в руках оружие, и еще меньшая часть представляла, как им пользоваться. Вроде бы прислушались, это был первый случай, когда такое предложение возникло сразу после принесения клятвы верности. Обычно к этому приходили лишь спустя несколько дней. Однако напряжение росло. Дело идет к резне, если только Фэйли не придумает, как этому помешать. А теперь еще и это…
– Ну, это же просто игра, Фэйли Башир, – говорил Ролан, возвышаясь над ней, когда они шли по одной из грязных улиц, вьющихся между палатками Шайдо. В его голосе слышались веселые нотки, а губы тронула легкая улыбка. Он красив, тут уж ничего не скажешь. – Ты говоришь, что это игра на поцелуи, – Фэйли демонстративно помахала стопкой полотенец, переброшенных у нее через руку. – Видишь, у меня много дел, и нет времени на игры. А тем более на поцелуи. Она заметила нескольких айильцев, некоторые из которых, несмотря на ранний час, уже успели основательно набраться. В остальном навстречу попадались только мокроземцы в грязных одеждах гай’шайн и дети, которые самозабвенно плескались в лужах, оставшихся после ночного ливня. Улица кишела мужчинами и женщинами, одетыми в замызганные белые одеяния, – все они несли корзины, ведра или горшки. Кто-то из них и в самом деле спешил по делам. В лагере было столько гай’шайн, что нормальной работы на всех не хватало. Однако это не останавливало Шайдо, если они замечали, что кто-то бездельничает, и особенно если этот бездельник носит белое, – они тотчас находили, чем его занять. Поэтому, чтобы не рыть бесполезные ямы в размытом ливнем поле и не скрести и без того чистые горшки, многие гай’шайн брали в руки что-нибудь и расхаживали с деловым видом, так что со стороны казалось, что они очень заняты. Этот фокус не проходил, если находилось настоящее поручение, однако помогал избежать дурацких заданий. Самой же Фэйли не грозили заботы такого рода, ведь ее талию и шею стягивали золотые цепи. Однако для Хранительниц Мудрости пояс и ошейник преградой не были. Для них она не раз драила чистые горшки. И не раз была наказана, за то, что, исполняя эти глупые приказы, не могла откликнуться на зов Севанны. – Мы можем начать с тех игр на поцелуи, в которые играют дети, – предложил Ролан. – Правда, как раз там фанты бывают несколько смущающими. Зато во взрослой игре все фанты смешные. И проигрыш зачастую оказывается ничуть не хуже выигрыша. Фэйли не могла не рассмеяться. А мужчина настойчив! И тут она увидела Галину, которая пробиралась через толпу, придерживая свое белое шелковое платье так, чтобы не испачкать. Ее взгляд жадно шарил по сторонам. Сегодня утром, как слышала Фэйли, женщине разрешили, наконец, одеться. Конечно же, на ней были извечные золотой пояс и ожерелье с огневиками. Вокруг головы – волосы Галины едва достигали дюйма в длину, – был повязан красный бант. Вряд ли она сама решила его надеть. Только безвозрастное лицо женщины убеждало Фэйли, что перед ней действительно Айз Седай. В остальном, сложно было сказать о ней что-то вразумительное, разве что от сестры веяло опасностью. Галина заметила Фэйли и застыла на месте, расправляя руками платье. Айз Седай неуверенно поглядывала на Ролана. – Я подумаю об этом, Ролан, – ей не хотелось отправлять его восвояси, не убедившись в мирных намерениях Галины. |
