В запах Айрама вплелось разочарование, и тот, пусть неохотно, но кивнул и опустил руки на луку седла. Быть может он и рассказывает все сплетни Масиме, но он скорее сто раз отдаст свою жизнь, чем рискнет жизнью Фэйли. По крайней мере, осознанно. Каких дров он может наломать, не задумываясь, – другой вопрос.

Перрин выехал из-за деревьев. По одну руку от него расположился Арганда, по другую – Берелейн и Галлене. За ними, под колышащимися на ветру вымпелами, по двое последовали десять Майенцев и десять гэалданцев. При виде их процессии Шончан двинулись навстречу, тоже выстроившись в колонну. Талланвор ехал рядом с лидерами, один из которых сидел верхом на чалом жеребце, а другой – на гнедом. Лошадиные копыта неслышно ступали по толстому ковру прошлогодней травы. В лесу стало слишком тихо, даже ухо Перрина едва ли могло что-то уловить.

Пока Майенцы и гэалданцы разворачивались в линию, и большая часть Шончан, облаченных в раскрашенные доспехи, делали то же самое, Перрин и Берелайн подъехали к Талланвору и двум закованным в латы Шончан. На покрытом эмалью шлеме одного, похожем на голову насекомого, высилось три тонких голубых пера, на шлеме другого было только два пера. Сул’дам и дамани держались чуть позади. Все они встретились в середине луга в окружении полевых цветов и тишины. Стороны отделяли друг от друга шесть шагов.

Когда Талланвор занял позицию между переговорщиками, Шончан подняли руки, защищенные полосатыми, как и все их вооружение, латными перчатками, и сняли шлемы. Под шлемом с двумя перьями оказался светловолосый мужчина; полдюжины шрамов красовалось на его квадратном лице. Он явно побывал во многих сражениях, от него пахло удивлением. Но, как ни странно, Перрина больше заинтересовал второй всадник. Верхом на вышколенном гнедом боевом коне – едва ли ему встречались такие раньше – сидела женщина. Несмотря на слишком широкие плечи, она выглядела худой и вовсе не юной. Седина коснулась висков ее коротко стриженных вьющихся волос. На темной, словно дерн, коже лица виднелось только два шрама. Один из них пересекал щеку. А тот, что на лбу, заходил на правую бровь. Некоторые считают, что большое количество шрамов свидетельствует о том, что их обладатель – крепкий орешек. Но Перрину всегда казалось, что меньшее количество шрамов доказывает то, что человек знает, что делает. От этой женщины веяло уверенностью.

Она оглядела реющие на ветру знамена. Перрину показалось, что ее взгляд задержался на Красном Орле Манетерена, а потом на Золотом Ястребе Майена, после чего женщина принялась изучать его самого. Выражение ее лица не менялось, но когда она заметила его желтые глаза, в ее запахе появилось нечто новое, нечто резкое и тяжелое. Когда же она увидела массивный кузнечный молот, притороченный к его поясу, странный запах усилился.

– Перед вами Перрин т’Башир Айбара, лорд Двуречья, вассал Королевы Аллиандре гэалданской, – возвестил Талланвор, указывая рукой на Перрина. Он всегда говорил, что Шончан – сами не свои до формальностей, но у Перрина появилось подозрение, что эта церемония скорее андорская. Талланвор, судя по всему, взял отовсюду понемножку. – Перед вами Берелейн сур Пейндраг Пейерон, Первенствующая Майена, Защитница Волн, Верховная Опора Дома Пейарон.

Поклонившись вышеназванным, он перекинул поводья в другую руку и указал на Шончан:

– Перед вами Тайли Хирган, Генерал Знамени Непобедимой Армии, слуга Императрицы Шончан. Я представляю вам Бакайяр Мишима, Капитана Непобедимой Армии, слугу Императрицы Шончан.

Еще один поклон. Талланвор пришпорил своего скакуна и вернулся под знамена. Он был так же мрачен, как Айрам, но от него пахло надеждой.

– Я рада, что он не назвал вас Волчьим Королем, милорд, – протянула Генерал Знамени.