17 февр. 1941.

19 февраля 1941 г. Москва

Милый Коля. Я говорил с Куклисом. Он просит сказать тебе, чтобы ты не думал о «Рейнеке Лисе», а переводил бы «Янки». Ярцев не знал, что он сообщает тебе давнишнее (уже аннулированное) предположение редакции. Привет бабеньке!

Твой К. Ч.

6 апреля 1941 г. Москва

Спасибо, Коля, и за книгу, и за поздравление. Книгу я еще не кончил, но она мне очень нравится. И предисловие отличное. Я недавно был в Музее Красной Армии. Там есть специальные залы, посвященные войне с белофиннами. Есть куски разбитых нашей артиллерией дотов, есть макеты Линии Маннергейма, множество фотографий — и твоя книга кажется мне, благодаря этому, еще более волнующей.

Жаль только, что я не знаю, какой очерк обработал ты, а какой — Григорьев.

Что твой роман? Пришли книжку «Звезды», чуть он выйдет.

«Хижина» имеет бешеный успех. «Шерлок» на днях будет набран. «Союз рыжих» вместе с моей статьей о Шерлоке будет напечатан в ближайшей книге «Пионера». Чуть появится моя статья — все журналы расхватают другие рассказы: журнал «30 дней», «Смена» и друг.

Сейчас мы составляем трехлетний план Детиздата. Туда входит весь твой Сеттон Томпсон, «Остров сокровищ», «Принц и нищий», «Хижина». Все это пойдет огромными тиражами, и у тебя будет возможность, не тревожась мыслями о деньгах, писать следующий роман — о чем? О чем? В самом деле — о чем? Хорошо бы тебе съездить на Дальний Восток или на Камчатку — впрочем, колит, очевидно, не позволяет тебе далеких операций.

Завтра ложусь в больницу. У меня все время такая душевная боль, что о боли физической думаю с удовольствием. Беда только в том, что операция совсем не нужна. Грыжа не беспокоит меня, это такая уютная, милая, изящная, микроскопическая грыжа, что любо. Мне очень повезло с нею, бывают грыжи гнусные, когда кишки вываливаются черт знает куда. Снова принимаюсь за Некрасова — с восторгом.

Целую всех. Если помру — не поминайте лихом.

Твой старый 60-летний отец.

17 апреля 1941 г. Москва

Милый Коля. Твои «Фрегаты» печатаются. Они выйдут одновременно со второй частью «Лета». «Звезду» не присылай. Достану, прочту. Сейчас прочитал новый роман Райта «Сын Америки». Есть чудесные куски; замечателен высокий (только в Америке встречающийся) стиль абсолютной художественности, но последняя часть пошла под откос, автор запутался в идеях, в идейности. — Мою книжку «Воспоминаний» все хвалят. В «Новом мире» была хвалебная рецензия, в «Литгазете» и проч. Но, конечно, ты прав. Я вправе требовать от себя большего. Я подал заявление — не издадут ли они второе издание? Я увеличу чуть не вдвое о Репине, — сильно расширю о Горьком и прибавлю о Леониде Андрееве и Блоке. Андреев — единственный, кого можно показать не в двух измерениях, а в трех. «Штурм» я прочитал с огромным удовольствием. Завтра отнесу эту книгу в «Правду» — поговорю. Во 2-й книге «Инт. л-ры» много моих переводов из Уитмана, и — странно, Уитман, когда я увидел их в печати, разонравился мне совершенно.

Я не посылаю тебе «Иск. перевода», потому что у меня этой книжки нет. Всю роздал переводчикам. Достану экземпляр, пришлю.

Занимаюсь я опять Некрасовым. Пишу большую о нем статью по новым материалам.

Гулькино нездоровье очень беспокоит маму. Что же у него такое? Я никак не могу представить его себе больным. Сейчас слышу за стеной топанье жениных ног. Ты не можешь вообразить, какой из него чудесный выходит мальчишка — веселый, наблюдательный, тонкий.