|
Ее пальцы скользили по его спине, вдоль шрамов, оставленных кнутом. Когда нибудь она попросит его рассказать, откуда они взялись, и шрам от пули, и искалеченные пальцы. Она хочет знать про все то страшное, через что он прошел и что могло окончиться его гибелью до того, как судьба даровала им встречу. Но не сегодня – Боже, какое блаженство! – нет, не сегодня. Вдруг Робин рывком отстранился от нее и уткнулся лицом в подушку. – Поддаться страсти слишком легко, – прерывисто пробормотал он. – В таком состоянии нельзя принимать серьезные решения. Вцепившись в одеяло, Макси смотрела в потолок и пыталась вернуть себе самообладание. Ну почему ей не встретился эгоист, который думает только о собственном удовольствии? Но эгоиста она не полюбила бы, и она четко произнесла: – Это как понимать – очередной приступ угрызений совести? – Точно, – ответил Робин, поднимая с подушки лицо, искаженное насмешкой над самим собой. Он нежно натянул ей рубашку на плечи. На секунду его ладонь задержалась на ее груди, но он тут же ее отдернул, пальцы сжались в кулак. – Вы удивительная женщина. После всего, что я вам наговорил, другая бы билась в истерике. – Поверьте, я к этому очень близка. Все еще дрожа от пережитого, она перекатилась на живот и подперла голову рукой так, чтобы смотреть ему в лицо. – Ваше предложение руки и сердца – как его воспринимать? Вы сделали его всерьез? – Абсолютно. – В глазах Робина еще тлела с трудом подавленная страсть. Макси на минуту прикрыла глаза, собираясь с мыслями. Ей хотелось сказать Робину, что она любит его, но она не смела – в ее памяти были свежи его мучительные, слова о неспособности любить. Кроме того, ей не хотелось, чтобы в случае, если при свете дня он пожалеет о своем предложении, у него возникло чувство вины еще по одному поводу. Может быть, именно брак с Робином и был той пугающей бездной, которая открылась ей, когда она попыталась заглянуть в свое будущее? Макси подумала про Лондон, и ее обуял страх. Но она уверилась, что этот страх не имел отношения к Робину. Скорее он напоминал ей стену огня, через которую надо пройти, чтобы попасть в будущее. Стараясь подавить невольный озноб, она сказала: – Вы правы: в таком состоянии нельзя принимать серьезные решения. Сначала я должна узнать, что случилось с отцом. И вам тоже надо разобраться в себе. Робин нагнулся над ней и легонько поцеловал в лоб. – Я постараюсь это сделать побыстрее. Во всяком случае вы мне не отказали. – Он стал навивать прядь ее волос себе на палец. – Наверное, я веду себя как сумасшедший, но, уверяю вас, я никогда не был так счастлив, как во время нашего путешествия. Я все время думал: хоть бы оно никогда не кончалось! Но теперь, когда я понял, что окончательный ответ получу только в Лондоне, мне хочется быстрей добраться туда. Вот только… Макси терпеливо ждала, что он скажет. – Вот только я не знаю, разумно ли жениться на женщине потому лишь, что она так мне нужна. Может быть, из этого не будет добра ни для нее, ни для меня. Макси вгляделась в его лицо. Та отрешенность, за которой он все эти дни скрывал свою сущность, исчезла, и у нее наконец то возникло счастливое ощущение близости. Но мысли путаются, когда кровь стучит у тебя в жилах. Тем не менее где то в глубине своего существа она ощущала могучее биение страсти и созидания, веру, что вместе они с Робином обретут цельность. И вдруг она с испугом подумала, что все это время вела себя, как ее приторные кузины. С первой минуты встречи с Робином она думала только о том, как защитить от него свое целомудрие, и, опасаясь сердечной раны, вместо того чтобы жить в настоящем, беспокоилась о будущем. Но, поступая как благовоспитанная англичанка, она не спасется от сердечной раны – она только откажет себе в том, чего желает всем сердцем. |
