|
Вам разве не хочется продать свои товары? — Как будто существование племени зависит от того, сколько безделушек они смогут всучить любопытствующим туристам. — Вы можете развернуться вон там, слева, — таков его привычно вежливый ответ. — H??si’ honobe! Разочарованию детишек на заднем сиденье, конечно, можно посочувствовать; но в конце концов, виноваты их родители, которые не знают и не уважают обычаев арапачей. Конечно, не все племена такие строгие изоляционисты, но опять же, не многие из них достигли такого успеха, как арапачи, в плане построения процветающего, самодостаточного и финансово благополучного общества. Их резервация — из «высоких»; ими восхищаются, и им завидуют некоторые из «низких» резерваций, тоже заработавшие немало на игорном бизнесе, но разбазарившие свои богатства, вместо того чтобы предусмотрительно сделать инвестиции на будущее. Что же касается ворот, то после подписания Соглашения о расплетении их закрыли наглухо. Как и прочие племена, арапачи отказались признать законность этой практики — так же, как в своё время отказались от участия в Глубинной войне. Хулители называли их «сырными дырками», намекая на то, что нейтральные земли Людей Удачи испещряли карту воюющей страны, словно дыры швейцарский сыр. Так и получилось, что вся страна, а за ней и значительная часть мира пошли по пути утилизации лишних и нежеланных детей, а арапачи вместе с остальными членами Американского конгресса племён провозгласили если не полную независимость, то, во всяком случае, неприсоединение. Они не станут следовать этому закону, а если их попробуют принудить — вот тогда Конгресс племён может объявить о своём выходе из федерации, тем самым действительно превращая Соединённые Штаты в швейцарский сыр. После войны, нанёсшей колоссальный убыток национальной экономике, Вашингтон решил, что будет умнее махнуть на это дело рукой. Само собой, уже многие годы идут громкие судебные процессы: имеют ли право арапачи требовать предъявления паспортов при въезде; однако племя стало весьма искушённым во всех этих юридических танцах. Охранник сомневается, что паспортная проблема вообще когда-нибудь будет решена. Во всяком случае, не при его жизни. Небо над головой затянуто тучами, грозящими дождём, словно капризный ребёнок слезами, а страж ворот продолжает исполнять службу: отдельным автомобилям он разрешает въезд, остальные заворачивает обратно. И вдруг, как снег на голову, очередная машина оказывается полной беглых расплётов. Уж кого-кого, а их он узнал сразу, как только они подвернули к воротам. От них так и веет безнадёгой, словно мускусом. Хотя ни одно из племён не поддерживает расплетение, арапачи единственные, кто предоставляет беглым расплётам убежище — к вящему недовольству Инспекции по делам молодёжи. Арапачи свою позицию не афишируют, но сарафанное радио работает, так что для охранника разбираться с расплётами — работа привычная. — Чем могу помочь? — спрашивает он у совсем молодого парня-водителя. — Мой друг ранен, — отвечает тот. — Ему нужна медицинская помощь. Страж ворот заглядывает на заднее сиденье и видит там парнишку в бедственном состоянии, положившего голову на колени девушке лет двадцати двух — двадцати трёх, которая явно чуточку не того. Похоже, парнишка не притворяется. — Вам лучше бы развернуться, — говорит охранник, — и ехать обратно. |
