Даниэла Стил. Обещание страсти
Глава 1
Эдвард Хэскомб Роулингз сидел в своем офисе и улыбался, глядя в раскрытую утреннюю газету, лежащую перед ним на столе. Улыбка его относилась к большой фотографии на пятой странице: молодая женщина спускалась по трапу самолета. Подпись: «Достопочтенная Кизия Сен‑Мартин». На другой фотографии, поменьше, она же, под руку с высоким молодым человеком приятной наружности, покидала аэровокзал, направляясь к ожидавшему их лимузину. Молодой человек был известен Эдварду как Уитни Хэйуорт III, младший партнер юридической фирмы «Бентон, Тэтчер, Пауэрс и Фрай». Эдвард знал Уитни с тех пор, как мальчик закончил юридическую школу, – было это десять лет назад. Но в данном случае дело не в Уитни. Эдварда интересовала миниатюрная женщина, державшая его под руку. Ему были так хорошо знакомы ее почти смоляной черноты волосы, темно‑голубые глаза, типичный для англичанки молочный цвет лица. Даже на газетной фотографии она выглядела прекрасно: улыбалась и казалась загорелой. Наконец‑то она вернулась. Для Эдварда периоды отсутствия Кизии длились бесконечно. В газете сообщалось, что она только что прилетела из Марбелья после уик‑энда в испанском летнем доме своей тети, графини ди Сан‑Ричамини, урожденной Хилари Сен‑Мартин. Перед этим она провела лето на юге Франции, «почти в полном уединении». Эдвард рассмеялся. Все лето он регулярно просматривал колонку с сообщениями из Лондона, Парижа, Барселоны, Ниццы и Рима. «В уединении» она провела очень насыщенное лето. В следующем абзаце говорилось еще о троих пассажирах, прибывших тем же рейсом, что и Кизия. Среди них сенсационно разбогатевшая дочь греческого корабельного магната, оставившего ей, единственной наследнице, почти все состояние. Упоминалась также бельгийская принцесса, которая прибыла в Нью‑Йорк развлечься, – разумеется, с запасом последних парижских туалетов. Неплохая подбиралась компания. Интересно, сколько удалось Кизии выиграть в триктрак. Игроком она была отличным. Эдварда поразило, что и на этот раз основное место в репортаже отведено именно ей. С этой женщиной неизменно так. Всегда в центре внимания, подобная сверканию молнии, всегда окруженная вспышками камер, запечатлевающих, как она входит в рестораны или выходит из театра. Когда Кизия была совсем юной девушкой, это было воистину ужасно – вечно жадные до новостей, вездесущие фотографы и репортеры не оставляли ее в покое. На протяжении многих лет ее словно преследовала стая пираний. Впрочем, тогда она только что унаследовала отцовское состояние; сейчас журналисты привыкли к ней, и внимание их стало менее назойливым. Поначалу Эдвард изо всех сил пытался спрятать ее от прессы. В тот жуткий год. В тот ужасный; невыносимый, мучительный год, когда девочке исполнилось девять. Но грязные писаки ждали своего часа. И дождались. Тринадцатилетняя Кизия была потрясена, когда за ней увязалась молодая репортерша из тех, что гоняются за пикантными историями. При воспоминании об этом лицо Эдварда окаменело. Вот мерзавка. Как можно было так поступить с ребенком? «Что вы чувствовали, когда ваша мать…» На четыре года опоздала она со своей историей. А к полудню следующего дня потеряла работу. Эдвард был разочарован – он надеялся, что она лишится ее тотчас же, к вечеру. Тогда впервые Кизия вкусила скандальную славу. Впервые коснулись ее сплетни о родителях, о деде с бабкой, у которых уже были и власть, и деньги. По материнской линии девять поколений, по отцовской – только три достойны упоминания. Власть, богатство, известность – этого не украсть, не выдумать, не получить от доброго волшебника. С этим нужно родиться, получить с генами. Красота, шик – еще нечто волшебное в крови, нечто подобное блистательному танцу молний. И только тогда… только тогда вы сможете зваться Кизией Сен‑Мартин. И другой подобной вам не будет. |
