– Во‑первых, – ответил Джордан, – такова судебная практика. Во‑вторых, для самого Криса будет лучше, если суд отложат на несколько месяцев.

– Месяцев? – прошептала Гас.

– Да, месяцев, – не моргнув глазом, подтвердил Джордан. – Я не стану ходатайствовать о том, чтобы суд назначили поскорее, – чем дольше его дело будет находиться в списке к слушанию, тем лучше я подготовлюсь к защите.

– Мой сын, – возмутилась Гас, – несколько месяцев будет находиться в окружении преступников?

– Его отправят в основной блок и, я уверен, за хорошее поведение переведут в камеру с режимом средней изоляции. Он не будет сидеть с заключенными, которые уже отбывают срок, – всего лишь с людьми, которые ожидают решения суда.

– Что вы говорите? – зло бросила Гас. – Вы имеете в виду мужчину, который изнасиловал двенадцатилетнюю девочку, или типа, что во время ограбления застрелил владельца заправки, или остальных добропорядочных граждан, которым сегодня утром предъявили обвинения?

– Гас, – осадил ее муж, – любой из этих людей может оказаться обвиненным понапрасну. Ты ведь считаешь, что твоего сына обвиняют незаконно.

– Да брось ты! – отрезала Гас и так резко вскочила, что перевернула стул. – Посмотри на них. Посмотри на них и на Криса.

На долю Джордана не раз выпадало защищать богатых клиентов – все белые и пушистые снаружи, а внутри чернее смертного греха. Он вспомнил об убийце из средней школы, о братьях Менендез, о Джоне Дюпоне – все богатые, презентабельные, обаятельные.

Но он ответил:

– Время пролетит быстрее, чем вы думаете.

– Для вас, – возразила Гас, – но не для Криса. Что будет с ним? Если он хотел покончить с собой неделю назад…

– Мы можем ходатайствовать о том, чтобы в Графтоне Криса посещал психиатр, – предложил Джордан.

– А что делать со школой?

– Что‑нибудь придумаем.

Джордан взглянул на Джеймса, который отстраненно смотрел на жену. Адвокату уже доводилось видеть такое раньше. Это происходило не из‑за равнодушия, а от мрачного предчувствия, которое зиждется на уверенности, что даже капля эмоций способна разрушить осмотрительно надетую маску самообладания и оставить от человека одни осколки.

– Прошу прощения, – сдавленным голосом извинился Джеймс и вышел из кафе.

Гас согнулась и обхватила колени.

– Я должна его увидеть. Я должна попасть в тюрьму и увидеть сына!

– Это возможно, – ответил Джордан. – Существуют часы посещений, раз в неделю. – Он откинулся на спинку кресла и вздохнул. – Гас, послушайте, я готов прыгать через любой обруч с целью понять, что мне делать, чтобы навсегда вытянуть Криса из тюрьмы. И я хочу, чтобы вы в это верили.

Гас кивнула.

– Хорошо.

– Отлично, – спокойно подытожил Джордан. – Может быть, вас проводить?

Гас покачала головой.

– Я еще побуду здесь, – ответила она, раскачиваясь на краешке стула.

– Что ж, как только появятся новости, я тут же вам перезвоню, – заверил Джордан, вставая.

Гас рассеянно кивнула, уставившись в стол. Когда она заговорила, голос ее был настолько тихим, что сперва Джордан подумал, что это ему послышалось. Он повернулся и наткнулся на ее пристальный взгляд.

– А Крис знает?

Адвокат понял, что Гас спрашивает, догадывается ли сам Крис, что в тюрьме придется просидеть несколько месяцев.