|
Адольф Блюменталь. Это с ума можно сойти, сколько евреев Адольфами назвали. Ну, этого-то хоть не зря. --Он знает о твоем визите? Хирш кивнул. --Я вчера ему звонил. --А Боссе знает, что ты к нему идешь? Хирш рассмеялся. --Нет, конечно. А то он, чего доброго, со страху еще на нас заявит! --У тебя есть что-нибудь на этого Блюменталя? --Ровным счетом ничего, Людвиг. Это очень хитрый тип. --Тогда, значит, только "Ланский катехизис", параграф первый? --Угадал. Блеф чистой воды. Мы шли по Первой авеню. В огромной витрине магазина аквариумов два боевых корабля, словно сиамские близнецы, отделенные друг от друга только стеклянной перегородкой зеркала, сверкая лаком бортов и великолепием оснастки, тщетно брали друг друга на абордаж. В окне кондитерской красовались венские сладости: ромовый кекс, шоколадный и марципановый торты. Продавщица, милая дама в очках, махнула Хиршу рукой. Всю дорогу я украдкой поглядывал на Хирша со стороны. Сейчас у него и походка была другая, и даже черты лица заострились. Рядом со мной шел уже не скромный продавец электроутюгов и радиоприемников, а прежний Хирш, тот, что во Франции был грозным консулом Раулем Тенье. --Все евреи были жертвами, -- проронил он. -- Но это отнюдь не означает, что все они были ангелами. Блюменталь жил в доме на Пятьдесят четвертой улице. В вестибюле -- красные ковровые дорожки, стальные гравюры по стенам, при лифте -- лифтер в фантастическом мундире, в кабине -- зеркала и полированное дерево. --На пятнадцатый,-- распорядился Хирш.-- К директору Блюменталю. Лифт помчал нас наверх. --Не думаю, чтобы он вызвал адвоката, -- заметил Хирш. -- Я пригрозил ему кое-каким материалом. Негодяй он отпетый, поэтому наверняка сперва захочет взглянуть, с чем мы пришли. Он ведь еще не стал американцем, значит, добрый старый эмигрантский страх все еще сидит у него в печенках -- прежде чем втянуть в дело адвоката, он предпочтет сначала выяснить, что ему предъявляют. Он позвонил. Нам открыла служанка, которая провела нас в гостиную, обставленную копиями в стиле Людовика XVI, почти все в позолоте. --Господин Блюменталь сейчас придет. Блюменталь оказался круглым толстячком среднего роста лет пятидесяти. Вместе с ним в золоченое великолепие гостиной вошла овчарка. Завидев зверюгу, Хирш улыбнулся. --В последний раз я видел эту породу в гестапо, господин Блюменталь, -- сказал он. -- Там их держали для охоты на евреев. --Спокойно, Харро! -- Блюметаль потрепал собаку по холке. -- Вы о чем-то хотели со мной поговорить? Но вы не сказали, что придете вдвоем. |
