Он явно ожидал хитроумного перла мудрости в стиле Шерлока Холмса, но, как ни жаль было его разочаровывать, никаких вариантов я не видела.

— Помимо Эй-Эль-Эйч, ничего.

Это-то меня и беспокоило. Если только наш убийца не основывает свои действия на каком-то факторе, которого я не вижу, то мы имеем дело с единственным мотивом выбора жертв — «здесь». Ничего хорошего это не сулит. Например, может оказаться важным признаком, что мы ищем сумасшедшего.

Безумие опасно. Все фейри, живущие в смертном мире, хотя бы чуточку чокнутые — это естественное следствие того, что мы из себя представляем. Мы вынуждены убеждать себя, что способны полноценно жить и работать там, где правит человеческая логика, совершенно отличающаяся от нашей собственной. Пока это удается, то что-то даже получается. Но проблема в том, что постепенно ложь перестает действовать, а к тому времени, как правило, бежать уже слишком поздно.

— Эх, — разочарованно протянул Квентин.

— Да уж, эх, — согласилась я.

За моей спиной в воздухе что-то щелкнуло. Не тратя времени на раздумья, я, сметая по пути папки со стола, вихрем развернулась, чтобы очутиться между Квентином и потенциальной угрозой. Очертания Эйприл замерцали, когда бумаги веером пролетели сквозь нее. Она невозмутимо посмотрела, как они падают на пол, и наконец спросила:

— С вами все в порядке?

— Больше так не делай! — сказала я, валясь на ватных ногах обратно на стул. На лице у Квентина был написан тот же шок, какой ощущала я. Хорошо. Меньше шансов, что он потом станет надо мной смеяться.

— Почему? — Она склонила голову набок, демонстрируя проблеск любопытства. Тот факт, что я только что швырнула несколько листов бумаги сквозь верхнюю половину ее тела, ее, похоже, нисколько не смутил. Дриады вообще странные, но Эйприл смогла бы взять гран-при.

— Потому что пугать людей невежливо.

— Понятно. — Эйприл взглянула на Квентина. — Она правильно говорит?

Тот, потеряв дар речи, только кивнул.

— Понятно, — повторила Эйприл и после секундного размышления спросила: — Вы против того, чтобы я материализовалась, или того, чтобы делала это за пределами вашего непосредственного поля зрения?

Мы с Квентином озадаченно на нее уставились, а она глядела на нас с вежливым любопытством в желтых глазах. На этот раз, видя ее с более близкого расстояния, я заметила, что радужки у нее как будто нарисованные и не имеют обычного перехода цветов.

Из-за отсутствия мелких деталей она все более и более казалась сотворенной, а не рожденной. Возможно, это многое в ней объясняло — хотя и не меняло того, что у меня пульс только что подскочил втрое, потому что она решила не пользоваться дверью, как все нормальные люди.

— Я против того, чтобы ты появлялась за моей спиной без предупреждения, — сказала я.

— И я, гм, тоже присоединяюсь, — кивнул Квентин.

Эйприл улыбнулась совершенно искусственной улыбкой.

— Принимается. Впредь я воздержусь от мгновенной материализации в непосредственной близости от вас без предварительного извещения о своем прибытии.

Мне понадобилась лишняя секунда, чтобы продраться сквозь фразу.

— Значит, ты не будешь неожиданно появляться? — уточнила я, не спеша делать выводы относительно той, кто считает такие мелочи, как законы физики, всего лишь данью удобству.