Бритье было чем‑то реальным, а ему хотелось сбежать от нее хоть в какую‑то реальность.

– Принадлежности для бритья в ванной комнате.

Бреясь, Стивенс вспомнил, что сегодня Рождество. Но его мысли недолго задержались на этом. Он снова подумал о Мистре. Из ее спальни не доносилось никаких звуков: вся квартира погрузилась в тишину, – и ему был слышен только звук собственного дыхания. Он думал о том, верна ли разгадка тайны Грэнд Хауза. Закончив одеваться, он направился в библиотеку. «Мне нужно почитать эти книги», – решил он.

«Истории Грэнд Хауза» на месте не оказалось, и, поискав ее на других полках, Стивенс понял, что она исчезла. Пропали также книги «Начало Альмиранта» и «Танекила Отважный». Ему показалось невероятным, что Мистра могла спрятать их. Он стоял в раздумье, в то же время невольно прислушиваясь к шуму воды в ванной наверху. Она была там.

Стивенс поднялся в гостиную, а потом пошел в сторону спальни Мистры. Солнце сквозь все окна заливало квартиру, и от темных мыслей Стивенса не осталось и следа. Он почувствовал себя идиотом: как такие фантазии, как бессмертие, могли прийти ему в голову?! Но все‑таки ему очень хотелось выяснить кое‑что.

Дверь в спальню была открыта. Стивенс постучался достаточно громко, чтобы приличия были соблюдены, но не слишком громко, чтобы это услышала Мистра из‑за шума льющейся воды. Заглянув в спальню, он увидел, что дверь в ванную открыта, и из нее выползает белый пар. Шум воды тут же прекратился, за ним последовало шлепанье босых ног, а через мгновение в дверях появилась Мистра, завернутая в необъятно большой халат. Она задумчиво посмотрела на Стивенса, но ничего не сказала, потом села за туалетный столик и начала приводить в порядок волосы.

Стивенс ждал. Он чувствовал, что ощущение страха, испытанное перед ней недавно, снова возвращается.

Мистра была красивой женщиной, если под красотой понимать эффектную внешность – лицо и тело – и уверенность в себе. По ее русым волосам, ярким зеленым глазам, тонко очерченному лицу и светлой коже можно было сделать вывод, что в ней есть европейская кровь, хотя Стивенс не сомневался, что предки девушки смешивались не только с европейцами. Ему казалось, что в ее жилах течет кровь благородных и отважных людей. Глядя на нее, он на минуту совсем забыл, зачем пришел сюда, но все же ему удалось сформулировать свой вопрос:

– Ночью вы, кажется, беспокоились по поводу того, где добывался мрамор для постройки Грэнд Хауза. Кому об этом известно? – Стивенс видел в зеркале ее лицо и задумчивые глаза. Когда женщина перевела на него взгляд, ему показалось, что она не собирается отвечать. Но она ответила:

– Значит, ночью у меня были какие‑то видения, вызванные октли? – Она засмеялась и добавила: – Думаю, мне нужно прекратить пить его.

Стивенс подумал, что она не похожа на человека, которому смешно, а кроме того, она так и не ответила на его вопрос. Он подождал, когда она перестанет смеяться, и попытался настаивать:

– Этот мрамор… – начал он, но она резко оборвала его.

– Откуда я знаю? Чертовому дому больше тысячи лет.

Стивенс не сдавался:

– Из первого абзаца книги о Грэнд Хаузе я узнал, что никому не известно, кто построил дом, но, может быть, сведения о том, откуда брался мрамор, есть.

Она иронически улыбнулась:

– Люди, которые ведут себя так, как вы, уже давно не удивляют меня. Вот вы стоите здесь, имея в руках множество нитей, ведущих к разгадке. По вашему лицу и вопросам я вижу, что мои доводы представляются вам разумными, но вы продолжаете рваться в бой. И вам, кажется, наплевать, что я намеренно одурманила вас.

– А зачем вы одурманили меня?

– Чтобы дезориентировать. Я хотела побольше узнать о вас, выиграв время.