— Это была ваша личная ведьма? — шепотом спросил Николай.

Елизавета звонко рассмеялась.

— Вот уж от чего я точно не умру с тобой, так это от скуки! — уверенно заявила она.

И куда только подевалось плохое настроение?

Николай подсел ближе и обнял Елизавету за плечи. На этот раз она не отстранилась.

— Я люблю тебя, Лиза! — сказал он тихо, — люблю больше всех на свете! Обещай мне, что никогда не покинешь меня!

— Куда же я денусь? — прыснула Елизавета.

Николай впился губами в ее губы, и их поцелуй длился, казалось, настолько долго, что у Елизаветы кончился воздух в легких. Когда поцелуй закончился, она шумно вдохнула и приложила тыльную сторону своей ладони ко лбу. Лоб горел.

— Боже, как это у тебя так получается? — воскликнула она, — так… так целоваться?

Николай хотел ответить, но не успел. Тихонько скрипнула дверь, и лакей сообщил, что пожаловала Анна Штульцхер.

— Вели, пусть пройдет к нам! — сказал Елизавета, — Коля, я решила пригласить в гости мою старую знакомую. Очень приятная женщина, тебе понравиться!

Елизавета повернулась в сторону Николая и увидела вдруг, что он страшно побледнел.

— Штульцхер? — просил он, сорвавшимся голосом, — так, она все еще живет здесь?

— Кто — она? — не поняла Елизавета, и в это время в комнату вошла Анна.

Она как обычно была одета в широкое платье безо всяких украшений. В руке у нее трепетал веер, а в другой руке была зажата газета.

Николай вскочил.

Анна сделала шаг вперед, еще не замечая молодого человека, улыбнулась Елизавете. Потом взгляд ее перешел на Николая, и улыбка сползла с лица.

— Что ты здесь делаешь? — выдохнула она, проглатывая последний слог.

— Я… мама, я приехал! — сказал Николай, и бросился поддержать медленно оседающее на пол тело Анны Штульцхер.

12

Грубая веревка резала запястья, как ее ни крути. А сзади еще толкали и подгоняли, так, что пришлось то ли медленно бежать, то ли быстро идти, но все равно плохо получалось.

Дождь пошел сильнее, подул ветерок, разгоняя туман. Земля под ногами проваливалась и хлюпала.

В сопровождении шестерых мужчин и лично Антония Тупина Феофан Анастасьевич во второй раз за сегодняшний день пересек императорское кладбище и вновь вышел к казармам и конюшне.

Там все они остановились.

Ни проронивший во время ходьбы ни слова Антоний, сухо отдал приказы разойтись по пунктам наблюдения и при появлении картежа с гробом императора немедленно доложить. Возле него и Бочарина остался только один мужчина с внешностью отпетого душегуба и рецидивиста. Такой мог застрелить человека, не мигнув.

— Пойдемте, Феофан Анастасьевич, ко мне, — обратился Антоний Тупин, — поговорим по душам. Вы мне, а я, как говориться, вам.

— О чем же мне с вами разговаривать с завязанными за спиной руками? — спросил Феофан Анастасьевич, — неудобно, знаете ли.

— Ну, положим, что вы от меня и с развязанными руками не убегите, — вздохнул Тупин, как-то по стариковски кашлянув, — так что какая разница? Пойдемте.

Они прошли мимо казарм в сторону небольшого деревянного дома, стоящего впритык к одной из стен Богослужебного монастыря. Велев мужчине остаться снаружи, Антоний жестом пригласил Бочарина внутрь, и сам зашел следом, плотно прикрыв дверь.

Внутри дома оказалось заметно теплее.

Там была только одна большая комната. В углу стояла печь, в которой весело потрескивали дрова. Все остальное пространство занимали два огромных шкафа, кровать и широкий дубовый стол, заваленный книгами.