— Продолжать движение? — изумленно сказал один. — Интересно, как быстро он протащил бы по песку свою тушу после сражения с селенома.

— Я отдал бы недельную кормёжку, чтобы это узнать, — пробормотал Нейт.

— Сколько из нас справилось? — спросил другой.

— Достаточно, — ответил Нейт и заставил себя подняться на ноги, затем подобрал снаряжение. — Более чем достаточно.

Барака взывал со своего судна:

— Продолжать движение! Учения не окончены! Повторяю, не окончены…

Адмирал Ариккон Барака принадлежал к расе земноводных мон каламари — пучеглазых, с перепончатыми руками, оранжево-розовой кожей и ровными, спокойными манерами, что часто заставляло врагов недооценивать их. Но боевой клан мон каламари был не превзойден, и Барака занимал в нем высокое положение.

Ему не особо нравились клоны, но такова была цена того, чтобы остаться под обширным и надёжным кровом Республики. С другой стороны, у клонов было и преимущество: не нужно было мобилизовывать гражданских или бездомных. Армия состояла только из профессионалов.

Барака сердечно поддерживал мнение опытных, профессиональных тактиков и стратегов, дополняющих каминоанское обучение, преимущественно теоретическое. В конце концов, каминоанцы — клоноделы, а не воины. Барака получил шрамы в сотне сражений. Должны ли все эти добытые трудом знания погибнуть лишь потому, что канцлер захотел прибрать к рукам больше власти? Никогда! Для солдата цель и опыт имеют высшую власть: поток замедлится, водоворот отступит, кракана сожмется. Такова мощь индивидуума, имеющего цель. Мон каламарский философ Токлар написал эти слова тысячу лет назад, и они по-прежнему истинны.

Существа вроде адмирала Бараки прибыли на Вандор-3, вторую пригодную для жилья планету в системе Корусканта, — один из многих малонаселенных миров, где обычно проводились учения клонов. Солдаты-клоны отправлялись и в сотни других систем, чтобы работать бок о бок с местными солдатами. Они не были плохими солдатами — он даже восхищался их стойкостью к боли и жадностью до знаний.

Предназначенный от рождения для профессиональной военной службы, как до него — его отец и дед, Барака боялся, что рождение армии клонов станет смертью традиции, которая длилась поколениями.

Его сержант и пилот оба были клонами, еще двое широкоплечих, смуглых человеческих мужчин. Под их проклятыми шлемами скрывались такие же бесстрастные широкие лица, как и у тех, что вылезали из волн там, внизу.

— Мы оцениваем смертность в течение этих тренировок в 1.7 процента, — сообщил сержант.

— Превосходно, — ответил адмирал. Клонов дешевле вырастить, чем обучить. Даже его ужаснуло равнодушие этой мысли, но он не чувствовал вины. На пляже он не видел ничего, кроме сотен и в конце концов тысяч солдат, выползающих из волн, оставляя мокрые неровные следы, словно от покалеченных ракообразных. Они были мечтой офицера: абсолютно стойкие изделия, с которыми можно было планировать кампании с математической точностью. Никакой командир в истории никогда не мог точно знать, как отреагируют его солдаты. До сих пор.

И всё же… в глубине души Барака чувствовал себя неуютно. Что это было — просто мысль стать устаревшим или что-то другое, еще более тревожное, что сопротивлялось ярлыкам?

Он не знал. У адмирала было смутное ощущение, что его отсутствие уважения к достоинству клонов умаляло его собственное, но он ничего не мог с собой поделать.

— Продолжать движение! Продолжать движение! — крикнул он в микрофон. — Это учение не окончено. Повторяю, не окончено, пока цель не взята…

Он летел, спокойно глядя, как шлемы пилота и сержанта поворачиваются друг к другу.