— Они в него что-то добавляют! — шепнул он мне доверительно. — Ни война, ни оружие — ничего им этого теперь уже не требуется.

Лео вернулась за столик. У нее были заплаканные глаза.

— Скажите наконец, чего вы от меня хотите? — Она говорила нормальным голосом, но это стоило ей немалых усилий.

Я коротко рассказал о связанных с ней событиях последних недель.

— А на кого вы работаете сейчас?

— На себя. Иногда это можно себе позволить, если ненадолго.

— И вы хотите узнать то, что знаю я, просто так, из любопытства?

— Не только. Я хотел бы понять, что мне еще светит от этого типа. — Я показал на фото. — Кстати, как его имя?

— Допустим, я вам все расскажу. А что потом?

— Вы имеете в виду, сдам ли я вас после этого в полицию?

— Ну да, это же прибыльное дело, верно? Кстати, вы легко меня узнали?

— Не могу сказать, что это было очень трудно. Впрочем, узнавать людей, которые не хотят быть узнанными, — это часть моего ремесла.

— Вы увезете меня отсюда?

Я не понял, что она имела в виду.

— Я имею в виду… увезете ли вы меня куда-нибудь, где нет этих… этих фотографий в газетах… Их же, наверное, теперь разошлют по всем почтовым отделениям и полицейским участкам, как тогда, когда ловили Баадера и Майнхоф, и будут показывать по телевидению? По телевидению тоже показывали?

— Вчера вечером.

— Ну так как, у вас есть идеи? Тогда бы я вам рассказала все, что вы хотите знать.

Я призадумался. Помощь террористической организации, укрывательство преступника, воспрепятствование осуществлению правосудия… Я мысленно пробежал глазами перечень возможных последствий. Освободят ли меня в мои семьдесят лет от судебной ответственности «по возрасту и состоянию здоровья», или это — исключительная привилегия нацистских преступников? Конфискуют ли они мой «кадет» как орудие преступления? Решение морального вопроса, сдержу ли я свое обещание, данное Лео, даже в том случае, если узнаю, что на ее совести самые страшные злодеяния, какие только можно себе вообразить, я отложил на потом.

Я встал.

— Хорошо. Я отвезу вас во Францию, а по дороге к границе вы расскажете мне то, что вам известно.

Она продолжала сидеть.

— А когда мы приедем на границу, дежурный офицер пожелает нам счастливого пути и…

Она была права. Даже в новой Европе с ее открытыми границами полиция во время крупномасштабных поисковых операций берет пограничные пункты под особый контроль.

— Я переправлю вас через естественную границу.

32

Бананы в выхлопной трубе

По телевидению просили с пониманием отнестись к незначительным, но неизбежным ограничениям свободы передвижения — полицейским рейдам и проверкам документов. Поэтому я выбирал тихие, узкие дороги с тракторами, сеновозами и комбайнами, которые стараются избегать как простые водители, так и полицейские. Мы проехали через малый Оденвальдский лес и Крайхгау, перебрались через Рейн у Леопольдсхафена и въехали у Клингенмюнстера в Пфальцский лес. В два часа мы были в Нотвайлере.

— Рассказывать особенно нечего… — начала Лео, когда мы миновали Эрнстталь, но тут же опять надолго умолкла.

До самого Неккарбишофсхайма она мрачно о чем-то думала, сворачивала и курила одну самокрутку за другой.

— Не понимаю… Рольф практически не имел отношения к акции и не участвовал в ней. Убивать его не было никакой надобности, никому. А как его убили?

— Расскажите мне просто все с самого начала.

— Ну, тогда я начну с Хельмута Лемке.