— Что же остановило тебя?

Эдвард присел на кушетку рядом с Клио и взял ее за руку:

— Муза. Разве они не приносят вдохновение?

— Что же вдохновило тебя?

— Та игра у леди Ривертон…

— Да, ты сказал, что утратил настоящую любовь…

Клио почувствовала ревность к этой незнакомой женщине.

— Нельзя утратить то, чего не имеешь. Эта женщина никогда не была моей в этом смысле этого слова.

— Где же ты нашел эту музу?

— Где же еще, как не в Британском музее?

— И как же ты нашел время посетить музей? Ты же все время пил и играл, должно быть, у тебя совсем не оставалось свободного времени.

— Так и есть. Но в один прекрасный день мои непутевые друзья решили, что было бы забавно пойти в музей и устроить там драку с маменькиными сынками, как они их называли. Я согласился, зная, что известие об этом обязательно дойдет до моих родителей. Но я получил больше, чем рассчитывал.

Клио вспомнила тот давний день. Она с родителями и сестрами отправились в музей взглянуть на новое приобретение — чернофигурную вазу. Привлеченная раскатами смеха, Клио заглянула в скульптурную галерею.

Конечно, она знала этого человека. Все знали Рэдклиффов — филантропов и больших поклонников античного искусства, и все знали их блудного сына. Ее отец еще пошутил, что благодарен богам, что они благословили его одними только дочерьми. Клио было тогда пятнадцать, и она видела лорда Эдварда Рэдклиффа только издали. Ей он казался ужасно привлекательным.

— Ты увидел меня…

— Я увидел тебя. Ты была так прекрасна, что мне захотелось стать достойным кого-то вроде тебя.

Клио поцеловала Эдварда, не выпуская его руки. Это был медленный поцелуй, который сказал больше, чем слова. Она хотела утешить его, даровать ему прощение, облегчить бремя прошлого.

— Наверное, пора в постель, — сказала она мягко. — Уже поздно.

Эдвард молча поднял ее на руки. Клио прижалась к его теплой груди, уткнулась в шею, пока он нес ее по лестнице в спальню. Их спальню.

Когда-то она боялась его. Теперь она доверила бы ему свою жизнь.

Глава 25

Эдвард лежал в постели среди измятых простыней. Клио спала рядом, одной рукой обнимая его за шею. В комнате стоял аромат лилий, ее аромат. Он осторожно убрал упавшую на лицо темно-рыжую прядь.

Через маленькое окошко было видно вечернее небо с искорками звезд. Эта ночь многое изменила. Эдвард никогда никому не рассказывал о той девушке из таверны. Никогда никому не говорил о своей беспутной юности.

Что бы он ни делал потом — учился, занимался благотворительностью, — этого было недостаточно, чтобы стереть прошлое, но сегодня он заглянул в глаза Клио и увидел в них прощение.

Клио заворочалась и открыла глаза.

— С тобой все хорошо? — спросила она.

— Конечно. Гораздо лучше, чем просто «хорошо».

Эдвард потянулся за простыней и накрыл ею обнаженные плечи Клио.

— Никогда не чувствовал себя лучше.

— И я тоже. Кто бы мог себе представить…

— Представить что?

— Что ты и я будем вместе и никто никого не поколотит и не выкинет в окно.

Эдвард рассмеялся:

— В это узкое окно не протиснется и кошка. Но я рад, что ты не нанесла мне телесных повреждений.

— Пока. Учти, похищение — это серьезное обвинение, и однажды я отомщу тебе.

— Когда я меньше всего буду этого ожидать?

— Конечно, иначе какая польза в мести? Но ты прав в одном.