– Там мне не до того было, чтоб деревья разглядывать.

– Ладно. В общем, елку украшают – вешают на нее разные игрушки, стеклянные шары блестящие, хлопушки, гирлянды лампочек.

– Что такое хлопушки?

– Трубочки такие из бумаги с веревочками. Если за веревочку дернуть, раздается такой звук – как будто стреляют.

Искра вздрогнула, побледнела.

– И что в этом веселого?

– Ну чего ты, – сказал Крот. – На самом деле это очень весело. На Новый год готовят много всего вкусного. И вот ближе к двенадцати провожают старый год, едят, пьют. Потом надо сказать: «Елочка, зажгись!», тогда включают гирлянды, и елка вся блестит и сверкает.

Искра фыркнула.

– Елочка, зажгись, – тоненьким голосом передразнила она.

– А потом дети зовут Деда Мороза и Снегурочку. Приходит Дед Мороз – в красной шубе с белым воротником, с белой бородой, с палкой, и Снегурочка с косой в голубой красивой шубке.

– Говорят, смерть тоже ходит с косой, – сказал Искра. – Ты говоришь, праздник в каждом доме? Так их что, много? Один дед всех обойти не успеет.

– Теперь вижу, что ты меня вполуха слушаешь. Я ведь говорил уже тебе, что это все понарошку, и в Деда Мороза верят только малые дети, – развеселился Крот. – Я-то всегда знал, что это переоделся кто-то из знакомых. В детском саду у нас в Деда Мороза переодевалась одна нянька – она была высокая. А Снегурочкой, наоборот, был низенький дядечка. Привязывал себе косу, надевал корону на голову – а сам-то он был лысый, вот смех. А потом всем дарили подарки.

Она слушала внимательно. Потом сказала:

– Раньше-то люди в него верили, как этот, длинноволосый, говорит – может, не зря? А у нас, у тех, кто без родителей остался, не было елки и Деда Мороза. Но товарищ Москвин заботился о нас – под Новый год пайки праздничные давали, в похлебку добавляли свинины чуть-чуть, иногда даже книжки дарили – не всем, а самым примерным. Товарищ Москвин поздравлял всех, говорил с народом – о том, что надо еще немного потерпеть, и скоро все наладится. А у вас на станции отмечают Новый год?

– Отмечают. Если вернемся отсюда, я б тебя позвал, если тебя отпустят. Заказал бы тебе пропуск.

«Хотя вряд ли ее так просто выпустят, – подумал Крот, – особенно если учесть, чья она дочь. На задание – возможно, и то не факт».

И вдруг до него дошло. Детям репрессированных не полагалось праздников. Спасибо и на том, что их не заставили разделить судьбу родителей. Дали возможность стать достойными членами общества и смыть родительский позор. В том числе и кровью.

– Знаешь, – сказала Искра, – я тебе расскажу то, что тогда не сказала всем. Помнишь, расспрашивали, что мы видели? Тогда, когда ты чуть не заснул. А я ведь тоже кое-что видела. На берегу пруда стояла мама и махала мне рукой.

Крот покачал головой. Вот и у девочки тоже глюки были, как оказалось. Может, и правда все дело в том, что там какая-то химия действует на людей? Может, то, что он так размяк при взгляде на рыженькую, тоже стоит отнести на счет этой химии? Однако, как ни крути, – Искра очень стойкой оказалась, не поддалась наваждению, в отличие от мужчин. Может, слово какое-то знает против всех этих чар?

– Извиняюсь, – послышался у него над ухом свистящий шепот, – это не вы в парк ходили недавно? Предметами старины интересуетесь?

Крот увидел морщинистого мужика в ватнике.

– Не интересуемся, – отрезал он неприветливо. Мужик показался ему обычным барыгой. Но тут встряла Искра и замела хвостом:

– А вы тоже были в парке?

– Нет, я туда не хожу давно, но кое-чего с прошлых времен осталось, – пробормотал мужик.