Улыбка сползла с генеральского лица, глаза его стали жесткими и колючими.

– Береги нервы, Рыбаков. Они тебе еще пригодятся, – процедил генерал, бросил на стол ключи от «Жигулей» и смешался с толпой подчиненных в черных масках.

Двое собровцев волоком протащили окровавленный труп Кныха. Рыбаков проводил его безразличным взглядом и, прикрыв глаза, мысленно произнес:

«Все, Катя. Это седьмой. Последний. Упокой Господи твою душу!»

35

На площадке перед рестораном было оживленно. Спешно покидали «Сарагосу» напуганные стрельбой посетители, разъезжались со стоянки машины. У входа стоял серый омоновский автобус, здание окружили «рафики» «скорой», «уазики» ФСБ, милицейские «канарейки». От фар и мигалок рябило в глазах. Между машинами сновали люди в милицейской форме, белых халатах, вечерних платьях, шубах, мордами вниз лежали на асфальте задержанные.

Рыбаков полной грудью вдохнул морозный воздух. Никто его не замечал, никто ни о чем не спрашивал, не требовал объяснений. Казалось, все забыли о его существовании. Он понимал, что Карпухин припишет ликвидацию особо опасного бандита себе, но не это его сейчас настораживало.

«Ключи! Ключи от машины. Как они оказались у Карпухина? Зачем он забирал их?..»

Он подошел к лежащему на насте хмурому охраннику в наручниках.

– Кто у него изымал оружие? – спросил старлей у сержанта с пистолетом‑пулеметом «кипарис» на изготовку.

Сержант кивнул в сторону милицейского «мерса» с распахнутыми дверцами и освещенным салоном. Рядом с машиной стояли три офицера и о чем‑то разговаривали. В салоне работала рация. Рыбаков подошел, предъявил удостоверение.

– Табельный «Макаров» верните, – потребовал он.

– Не положено, – отрезал молодой лейтенант.

– С положенными знаешь что делают?! – разозлился Рыбаков.

– Верни, – коротко приказал майор с папкой под мышкой. Лейтенант кивнул на сиденье, где, словно на витрине, был разложен изъятый у бандитов арсенал. Опер забрал свой пистолет, проверил обойму, сунул в карман.

«Старший лейтенант Рыбаков из МУРа, тот самый, который Кныха уконтрапупил», – негромко сказал кто‑то за спиной героя дня.

«Считай, что уже капитан», – вторил ему другой голос.

Рыбаков направился к стоянке. Каким‑то шестым чувством он поймал на себе чей‑то пристальный взгляд из толпы.

Букельский!

Отставной гэбист подошел первым, протянул руку:

– Поздравляю, старлей, – улыбнулся он одними губами. – Классно сработано! Можете сверлить дырочку для ордена.

Руки Рыбаков не подал, посмотрел на директора «Кипариса» снизу вверх.

– В машину, Андрей Андреевич, – процедил опер сквозь зубы.

– Что?

– Садись в машину. Или я сейчас просверлю дырочку в твоей голове. Ну!

Букельский побледнел, отступил на шаг.

– Я умею считать только до трех, – промолвил Рыбаков и протянул ключи.

– Да вы… ты… да вы что, стар…

– Один!..

Букельский взял ключи, направился к стоянке, но через несколько шагов остановился в нерешительности, повернулся к Рыбакову:

– Чего вы от меня хотите?

Черный зрачок «Макарова» смотрел экс‑гэбэшнику прямо в лоб.

– Заведите мотор и подгоните машину сюда.

Ослушаться Букельский не рискнул. Он долго возился с замком, потом наконец завел машину и, обогнув «рафик» «скорой помощи», проехал двадцать метров до знака «Остановка запрещена».