– Каким образом, если не секрет? – спросил я, чувствуя как у меня под ложечной начинает разливаться неприятный холодок.

Больше всего сейчас я опасался услышать от полковника имя .

– Понятия не имею, – спокойно сказал гэбист. – Я в тот момент не располагал возможностями отслеживать все телодвижения Городницкого. Возможно, ему подсказал кто‑то из ваших коллег… а возможно, он банальной магией насовал в ваши стены десяток ушей.

– Дальше пошла сплошная чехарда, – продолжил он. – Решение спалить участок было, в общем, еще более‑менее логичным, а вот пытаясь убрать вас, Валентин Павлович, они допустили ту же ошибку, что и в случае со мной. Во‑первых, не подстраховались, а во‑вторых у них не было никакой гарантии того, что убрав вас, они на этот раз сумеют спрятать в воду все  концы.

– Покушалась на меня команда Упыря?

– Да, это была инициатива Кормильцева. Когда Городницкий услышал про то, как они вас потеряли, – полковник злорадно ухмыльнулся, – и где потом нашли, он был в ярости.

– А серкелуин?

– Серкелуин не доверяли Кормильцеву с самого начала, – сказал полковник. – Впрочем, в этой истории все её участники потратили на взаимные разборки не меньше сил, чем на достижение изначально декларированной цели. В результате мы получили такой клубок заговоров, что я до сих пор не знаю в точности, чья это была затея изначально, и какую цель эта су… сволочь преследовала.

– Но Таурнил мертв, – Я невольно обернулся, наполовину ожидая, что, как в плохом боевике, на этих словах из полыхающего дома выберется обугленный, но не совсем мертвый эльф. – Сколько я понял из ваших слов, полковник Городницкий если не обнаружил еще, что мундир – не заговоренный щит, то вот‑вот об этом узнает. Из главных фигурантов на свободе остался только Кормильцев… который летит в Москву, чтобы привести в действие адскую машину.

– Кстати, Павел Михайлович, – весело сказал Серов. – Нам, ввиду особых заслуг перед Родиной, не позволят понаблюдать издали за арестом Упыря? Очень хочется сказать этому клыкастому уроду… пару ласковых.

– Сколько угодно, Сева, – откликнулся полковник. – Потому что арестовывать Кормильцева… или хотя бы остановить его предстоит именно нам.

– Надеюсь, это шутка? – после продолжительной паузы осведомился я.

Полковник виновато развел руками.

– Какие шутки, Сева? Нам осталось три часа, чтобы спасти столицу. И я не уверен, что мы успеем. Потому что не имею ни малейшего понятия, где заложена печать.

– Но…– оторопело пробормотал Невидимка. – Инквизиция… эксперты‑локаторы… поднять на ноги благочиние…

Гром посмотрел на него, как смотрят на милого, но несколько надоедливого воспитанника школы для дебилов.

– Сева, ты уши мыл? – поинтересовался он риторически. – Я не знаю, сколько было подручных у Городницкого. Я не знаю, он ли главный изменник, или кто‑то выше него рангом. Я не знаю, кому можно доверять, а кому нет. Наконец, у меня просто нет полномочий поднимать город, и нет времени вертеться перед зеркалом, по очереди убеждать каждого идиота, который изображает главного гебиста на кремлевских посиделках, насколько серьезно положение! Я даже на их глупость и трусость не могу положиться, потому что среди них может скрываться пособник Упыря!

Он повернулся к ковру.

– Ты со мной? – бросил он через плечо.

– Мы с вами, – ответил я прежде, чем Серов открыл рот.

По глазам видно было, как хочется полковнику остеречь меня, но Гром смолчал.

– Мы с вами, – повторил за мной Шарапов.