Старший лейтенант нахмурился.

– Я должен связаться с командиром, – сказал он и исчез в темноте.

– Семен Кондратьевич, – дернул я Щеглова за рукав, – у меня есть одна мысль. Что, если переправить людей, запертых в спортзале, сюда, в «преисподнюю»? Здесь они окажутся под защитой прибывшей группы. Как вы считаете?

Щеглов с сомнением покачал головой.

– Одно дело – ты, и совсем другое – пожилые женщины и больные старики. Я сам шел по этому проклятому тоннелю и знаю, что это такое. Нет, они там не пройдут.

– Пройдут, Семен Кондратьевич! – горячо возразил я. – Ручаюсь вам!

– А по‑моему, – раздался сзади решительный голос старшего лейтенанта, – к предложению товарища Чудакова следует прислушаться. Переправив сюда пленников, мы, с одной стороны, решим вопрос с заложниками – и тем самым упредим возможность переговоров с Баварцем как с хозяином положения, а с другой – развяжем себе руки. Пока люди находятся в спортзале, мы не вправе ими рисковать. Пройти же по тоннелю им помогут мои ребята.

Щеглов с пристрастием тер подбородок.

– Надо все взвесить, прежде чем принимать решение, – сказал он.

– Я уже все взвесил, капитан, – безапелляционно заявил старший лейтенант и отдал лаконичное распоряжение кому‑то в темноте. Две тени бесшумно метнулись к люку и исчезли в нем.

Щеглов беспомощно развел руками.

– Увы, когда требуется поработать головой, зовут старика Щеглова, но как дело доходит до драки, обходятся теми, у кого ноги длиннее да кулаки поувесистее. Впрочем, я не в обиде, у каждого своя сфера деятельности.

В этот момент в наружную дверь трижды громко постучали.

14.

– Эй, мусора, с вами Баварец говорить желает!

Щеглов и старший лейтенант переглянулись.

– Вы позволите мне вести переговоры? – учтиво поинтересовался Щеглов у старшего лейтенанта. Тот пожал плечами.

– Разумеется, капитан. Вы старший по чину.

– Благодарю.

– Так что передать Баварцу? – снова послышалось из‑за двери.

– Никаких переговоров ни с Баварцем, ни с кем‑либо другим мы вести не будем, – крикнул Щеглов. – Разговор возможен только в случае добровольной сдачи всей банды на наших условиях. Слышите, на наших!

– Э, нет, мусор, условия диктовать будем мы, это ты усвой себе как таблицу умножения. Иначе готовь три десятка гробов под весь свой престарелый контингент. В случае отказа от переговоров в десятиминутный срок заложники будут уничтожены.

– Ну, что я говорил, – вполголоса произнес Щеглов, переводя взгляд с меня на старшего лейтенанта.

– Вот именно, – огрызнулся тот. – Потому и необходима немедленная эвакуация людей из спортзала.

Щеглов кивнул. Справедливость замечания старшего лейтенанта была очевидной.

– Хорошо. Пусть Баварец войдет сюда. Через две минуты дверь будет открыта. И предупреждаю – без фокусов! Любая неосторожность с вашей стороны будет расценена как провокация и повлечет за собой ответные действия со стороны нашей. Не забудьте включить здесь свет.

– Свет будет.

– Баварцу оружия с собой не брать.

– Баварец никогда не носит оружия, – надменно отозвались из‑за двери.

– Это действительно так, – шепнул я Щеглову. – Я дважды видел его, и оба раза он был без оружия.

– Вот как? – поднял брови Щеглов.