– Ловко сработали, профессионально, сразу видны сноровка и хватка. Теперь понятно, почему им недосуг было заниматься поисками Артиста – мародерством увлеклись.

Мы кое‑как собрали остатки своих пожитков. Внезапно Щеглов хлопнул себя по карману пиджака и вынул из его недр плоскую картонную коробку.

– Да, чуть не забыл, Максим, – сказал он, как‑то странно растягивая слова, – вчера, рыская по четвертому этажу, я случайно наткнулся на тайник.

– На тайник?! – вскочил я.

– Да, на тайник. Среди многочисленных весьма полезных вещей – таких, как три пистолета «Макаров», нескольких магазинов с патронами, баллончиков со слезоточивым и нервнопаралитическим газом, магнитофонных кассет, около двухсот грамм уже прошедших огранку алмазов, я обнаружил вот эту коробку. Знаешь, что в ней?

– Догадываюсь, – затаив дыхание, ответил я.

– И что же?

– Наркотик.

– Верно. Здесь находится небезызвестный тебе омнопон, целая упаковка, еще не начатая. Представляешь, какой удар я нанес нашему любителю ночных инъекций?

– Еще бы! – воскликнул я. – Но почему вы не сказали мне об этом раньше, Семен Кондратьевич?

– Ты же помнишь вчерашний день: убийство Потапова, допрос свидетелей, анонимная записка – все на нервах, ни минуты свободного времени. Вот я и забыл про эту коробку, да и сейчас вспомнил случайно.

– И вы полагаете, что она…

– Да, я полагаю, что эта коробка с омнопоном принадлежит – вернее, принадлежала – Артисту. Как, впрочем, и весь тайник.

Щеглов небрежно бросил коробку на стол, закурил и отошел к окну. А я уставился на таинственное лекарство, жалея, что лишен дара ясновидения.

Мои мысли были прерваны настойчивым стуком в дверь. Я открыл; на пороге стоял сержант из подразделения ОМОН.

– Товарищ капитан, – обратился он к Щеглову, – вас срочно требует к себе командир.

– Да‑да, иду, – засуетился Щеглов и вышел.

Я остался один. Коробка с наркотиком лежала на столе и притягивала мой взор. Десять ампул. Десять уколов шприца. На что способен наркоман ради получения такой упаковки? На убийство? На уничтожение? На сумасшествие? Если бы сейчас вошел Артист…

В дверь тихо постучали. Я вздрогнул. Кто бы это мог быть? Да полноте, подумал я, что за пустые страхи! Ведь в здании полно милиции!

– Войдите! – крикнул я.

В номер стремительно ворвался Мячиков – бледный, осунувшийся, уставший, но вновь сияющий мягкой, чуть лукавой улыбкой, как и в первые дни нашего с ним знакомства.

– А вот и я!

– Григорий Адамович! – воскликнул я. – Куда же вы запропастились? Мы вас ищем, ищем, а вы…

– Ищете? – насторожился Мячиков. – А зачем меня искать? Я не иголка, чтобы…

Глаза его забегали по номеру. Бесспорно, он был чем‑то сильно взволнован.

– Вы устали, – сказал я, приписывая его состояние нервному переутомлению, – вам нужно отдохнуть.

– Да‑да, конечно…

– Могу сообщить вам радостную весть: банда Баварца обезврежена, а сам Баварец убит своим же сообщником.

– Вот как? – встрепенулся Мячиков и уставился на стол. – Значит, теперь опасность позади?

– Позади, – улыбнулся я.

– А Артист? Артиста тоже поймали?

Я развел руками.

– Увы!

– Как! Артист все еще на свободе? – в ужасе завопил Мячиков и бессильно облокотился на стол.