— Договорились, племяш. А то действительно, как будто и не родственники.

Утро следующего дня было замечательное, солнечное. Очень хотелось помахать мечем, ощутить его тяжесть, боевой азарт, что князь и сделал. Одевшись, Ингвар легко и бесшумно выскользнул из горницы Ярославы. Он с детским нетерпением кинулся на задний двор. Еще издали он услышал знакомый звон. Повернув за угол, он встал как вкопанный. Данила, орудуя двумя мечами, бился с десятком ратников. Двое уже выбыло из борьбы. За несколько секунд нападающие лишились еще троих, вскоре их осталось двое. Ловкий финт Данилы — один, быстрый удар — и последний враг повержен. Данила показал ратникам их ошибки и отправил тренироваться. Ингвар подошел со спины и положил десятнику руку на плечо.

— Ты молодец, — сказал он. — Тебе стало мало, что ты один научился хорошо биться. Может, тебе даже стало скучно. Но важно не это. Ты научился выживать сам, теперь учишь других. Мне тебе больше дать нечего.

Данила повернулся к нему. Глаза были преданные и слегка увлажненные.

— Спасибо, князь. Для меня нет больше радости, чем служить тебе и с честью за тебя умереть.

— Это всегда успеется. А сейчас давай-ка позвеним мечами.

Ингвар, не отступая от традиции, провел с Данилой двадцать поединков, но победить сумел только в одиннадцати. Обняв десятника, он отвел его в сторону.

— Данила, с этого момента ты выходишь из состава моей охраны.

— Княже. Не гони, — взмолился парень. — Я умру без службы.

— Ты не понял меня. Пойдем в зал совета.

Дойдя до дверей, которые тут же распахнулись перед ними, Ингвар подозвал ратника, охраняющего вход:

— Забудь, что мы здесь. Меня ни для кого нет, если только сам Перун придет.

Ратник из охранной сотни кивнул и встал, заслоняя дверь. Когда князь говорил так, нужно было умереть, но исполнить его приказ.

Закрыв двери на засов, Ингвар сел за круглый стол, подозвав бывшего десятника, он усадил его рядом.

— А теперь слушай и запоминай. И упаси тебя Перун, рассказать кому-нибудь о том, что я тебе сейчас скажу.

Данила быстро кивнул.

— Княже, Перуном клянусь, что ни один человек не узнает, о чем мы говорим.

— Я тебя не гоню, но ты покинешь охранную сотню. Над тобой никто больше не властен, кроме меня. С сегодняшнего дня ты создаешь собственный дом. У нас есть воинский дом, финансовый, а теперь будет еще и охранный. Я наделяю тебя особыми полномочиями. С этого дня ты можешь из любой сотни забрать любого воина, кроме сотника. Ты должен отобрать две сотни мужчин и женщин, научить их виртуозно владеть любым видом оружия, искусству переодевания, бою без оружия, знанием ядов и противоядий. Подбирай только лучших. Десять твоих воинов должны суметь устроить переворот в любом государстве. Кое-чему сумею научить я, но в остальных вопросах тебе придется найти учителей. Надо ли говорить, что они должны держать язык за зубами на семи замках. Ты все понял?

Данила подумал и кивнул.

— Да, княже. Мне предстоит совершить невозможное. И надеюсь, мне это по плечу.

— Да. Деньгами и амуницией я вас обеспечу. И еще держи вот это, — произнес Ингвар и протянул Даниле кожаный пергамент с вытесненной княжеской печатью, где было написано, что предъявителю сего документа следует оказывать любую помощь в пределах княжества и вне его границ. — Все новгородские воины и командиры, купцы и простые люди будут под страхом смертной казни обязаны помочь тебе всем, чем располагают. Возьми также этот золотой перстень, — сказал князь, стягивая с пальца украшение с искусно сделанным соколом. — Он будет действовать не хуже пергамента. А пока займи один из домов, что на окраине города рядом с кузнечным кварталом.