Ты шагаешь дальше и думаешь, что преодолела порог – и вдруг тебя резко отбрасывает назад. Чей-то голос или смех, варенье в вазе, знакомый аромат духов, какая-то фраза или строчка из книги – и вот уже память снова возвращает их, живых, необходимых и недосягаемо далеких…

Я увидела, что руки у меня дрожат. Наверное, я надолго замолчала, потому что Рустам спросил, мягко и тихо, совсем по-человечески, не как чужой, не на протокольном языке:

– Марьяна, с тобой все нормально? Ты меня слышишь?

– Извини, задумалась, – сдавленно проговорила я, сдерживая слезы.

– Ничего, я понимаю. – Галеев помолчал, а потом неуверенно произнес: – Не знаю, стоит ли тебе говорить… Сам я не думаю, что есть какая-то связь, но все-таки… – Он снова замялся.

– В чем дело, Рустам?

– Пообещай не воображать невесть что! Это вилами на воде писано. Возможно – я подчеркиваю, возможно! – твоя сестра и эта Рогова были не единственными.

– Что? – Я так и подскочила на месте, ударилась коленкой о столешницу и едва не взвывала от боли.

«Она не одна такая. Есть другие, кроме нее».

– Я пообщался с судмедэкспертом, и тот обмолвился, что это второй похожий случай в его практике. Прежде он работал в Йошкар-Оле, так вот там произошло нечто подобное. Шесть лет назад. Смерть матери и дочери.

– Их, то есть эти случаи, будут как-то… объединять?

– Разумеется нет! – фыркнул Галеев. – Про Жанну никто не знает, ты сама говорила. Йошкар-олинское дело давно закрыто. Да и вообще, насколько я понял, было установлено, что мать убила ребенка случайно. Официальных запросов, как ты понимаешь, я делать не могу.

Итак, три происшествия: в Краснодарском крае, в Татарстане и в Марий Эл. Голова моя кружилась, я не могла сообразить, что мне делать с этими новыми сведениями. Кстати, о сведениях.

– Рустам, ты знаешь, как они погибли? Женщина и девочка из Йошкар-Олы? Можешь рассказать?

– Женщину нашли повешенной, – после секундной паузы ответил он. – Муж обнаружил. Повесилась в бане…

Принесенную ему рукопись Петр Сергеевич читал уже третий час. Он пока не мог понять, кто автор этой писанины. Знает ли он эту женщину-журналиста лично или нет? Но особа эта была ему малосимпатична.

Петр Сергеевич прекрасно знал такую породу женщин, которых принято называть успешными. Сейчас они повсюду: в банках, турбюро, юридических фирмах. Читают лекции в университетах, лечат больных в платных клиниках, строчат бойкие статейки в газеты и журналы.

Образованные, остроумные, напористые, самостоятельные, никогда не забывающие о собственной выгоде, они бодро двигаются по жизни, чеканя шаг, наступая другим на пятки и не стесняясь пнуть более слабого, если подвернется случай.

Эгоизм – вот что составляет их суть. Ее суть. Суть этой самой Марьяны.

Вот только стержня – нет. Вертлявость одна. Все «я» да «я», а чего хочет – сама не поймет. Вроде и муж с детьми ни к чему, только карьера, а при этом отцу с матерью, сестре с мужем, которые сумели хорошие семьи создать, завидует. Беда случилась, так она быстрее свою задницу спасает: прикрылась Журналом своим, а мать и отец – побоку.

Петр Сергеевич обнаружил, что грызет дужку, как дворняга – мозговую кость.

– Чтоб тебя! – Он бросил очки поверх рукописи и выбрался из-за стола, потирая затекшую шею.

В спине что-то хрустнуло, и Петр Сергеевич в сотый раз подумал, что надо бы сходить к специалисту, проверить, как поживает давняя подруга – позвоночная грыжа.