В спине что-то хрустнуло, и Петр Сергеевич в сотый раз подумал, что надо бы сходить к специалисту, проверить, как поживает давняя подруга – позвоночная грыжа. На упражнения он давно наплевал, того и гляди так защемит, что не разогнешься.

Он был в одной рубашке и галстуке, пиджак остался висеть на спинке кресла. Снова забыл повесить в шкаф, на плечики, досадливо подумал Петр Сергеевич. Жена непременно заметит новые складки на пиджаке и станет ворчать. В остальном общались они давно уже как соседи, но пилила его жена как родного.

Петр Сергеевич прошелся по кабинету, рассеянно глянул в окно. Скоро закончится рабочий день, сотрудники потянутся к выходу. Сам он частенько задерживался подольше, постоянно находились какие-то дела. А сегодня уж точно засидится допоздна. Нужно дочитать рукопись – и сделать это здесь, не под приглядом жены.

Он покосился на открытую папку, как на гремучую змею. Она таила что-то, о чем ему не хотелось знать. Петр Сергеевич прислушался к себе.

По правде говоря, вовсе она не плохая, эта несчастная Марьяна. Может, не так уж и много в ее характере от пробивных стервозных баб, которых нынче пруд пруди. Просто в голове намешано всякого разного, да и одинокая она. И перепугана до чертиков…

Как и он сам.

Пора признать: его страшит ниточка, которая привела Марьяну к нему.

Петр Сергеевич подошел к шкафу со стеклянными дверцами. Там, за стеклом, приткнулась на полке большая фотография, сделанная еще в молодости: он сам, его жена, Хрусталев и Наташа, как всегда – с улыбкой до ушей.

Ната и Хрусталев прожили семь лет, пока она не погибла в аварии. Петр Сергеевич до сих пор не мог взять в толк, что сестра нашла в этом мужчине. Малосимпатичный, угрюмый, брюзгливый, занудный тип, хотя голова, конечно, светлая.

Петр Сергеевич с Хрусталевым знали друг друга сто лет – еще со студенчества. Учились на одном потоке, но в разных группах. Могли даже считаться приятелями, мало того, что долгое время были еще и родственниками. Но Хрусталев упорно, даже наедине, обращался к Петру Сергеевичу на «вы». Петру Сергеевичу приходилось делать то же самое.

«Какого рожна ты приволок мне эту дрянь?» – подумал он.

Неужели Хрусталев знает про Галку? Нет, не может быть. Откуда ему знать?

Выходит, просто совпадение?

Нужно выпить кофе. В углу небольшого кабинета был, как любил говорить хозяин, обеденный угол: маленький холодильник, микроволновка и низкий столик, на котором теснились электрический чайник, посуда, банки с кофе, чай, печенье и прочее.

Петр Сергеевич надавил на тугую кнопку, и вскоре чайник деловито заурчал, зашумел, грея в своем брюхе воду. Вопроса, что пить, не стояло: чай Петр Сергеевич держал только для гостей. Не считал себя заядлым кофеманом, однако чашки две или три в день выпивал обязательно. Предпочитал, конечно, молотый. У него и кофеварка в кабинете имелась. Только молотый, как на грех, сегодня утром закончился. Поэтому придется довольствоваться растворимой бурдой.

Напиток был готов, и Петр Сергеевич полез в холодильник за сливками. Открыл дверцу и ощутил неприятный запах.

«Надо бы сказать кому-то из девчонок – пусть разморозят, вымоют», – в который раз подумал он, в глубине души зная, что позабудет об этом, как только закроет холодильник.

С чашкой в руках, осторожно помешивая ложечкой содержимое, Петр Сергеевич вернулся за свой стол. Подумал секунду, взял рукопись и переместился на небольшой диванчик, что стоял у стены. Здесь можно устроиться удобнее: снять тесные ботинки, вытянуть ноги, подложить под спину диванную подушку. Читать, судя по всему, придется долго. Он сделал глоток и поморщился – горячо.

«Муж пострадавшей работал в ветеринарном управлении. А еще разводил собак. Женщину звали…» – прочел он, скользнув взглядом по строчкам.