|
Такие и на нашу цену соглашаются, потому как иначе разгружать некому и украсть можно, станет еще систрарх с "приблудным" возиться, ему медальонщики мзду дают. Вишь, сколько добра – и все наше. – И он неверным жестом ткнул в несколько распотрошенных тюков, валявшихся на берегу. – Чего надо? – пьяно заорал вдруг Одноглазый. Ему ответил гулкий знакомый голос: – Помолчи, рыбье дерьмо, я не к тебе пришел. – Что-о-о, – Одноглазый вскинулся с пьяным возмущением, – мало я тебе с утра зад надрал, еще хочешь? – Надрал, – согласился Тамор, – да только не ты. – И ехидно спросил: – А что, теперь сам хочешь попробовать? Одноглазый мгновенно протрезвел. Груда затихла, выжидающе глядя на двух вожаков. Но Тамор уже потерял интерес к разговору, он подошел к Грону: – Отойдем, разговор есть. Грон поднялся и пошел за ним. Отойдя от груды шагов на сорок, Тамор повернулся и в упор посмотрел на Грона: – Переходи ко мне. Грон отрицательно покачал головой. – Ты хочешь стать главой груды? – Опять не угадал. – Тогда тебе конец. Грон задумчиво посмотрел в сторону Одноглазого. Тот смотрел на них ненавидящим взглядом. Он понимал, что хочет сказать Тамор. В груде может быть только один лидер, а он ясно показал, что сильнее Одноглазого. Грон вздохнул: – Пока он честен со мной, я честен с ним. – Ты дурак, Грон, но ты мне нравишься. Когда попадешь в рабские ямы храма Близнецов, я тебя выкуплю. – А в этом храме есть заггры? Тамор фыркнул: – Эти попрошайки есть в любом храме. – Ну, тогда не торопись с выкупом. – Уж не думаешь ли ты податься в заггры? – А что, не выйдет? – Тебе с такой здоровой мордой не дадут ни медяка, хотя и побить побоятся, – расхохотался Тамор. Грон улыбнулся: – Что ж, значит, не судьба, но спасибо за предложение. – Грон сделал паузу и, придав голосу значительность, закончил: – Я запомню. Тамор внимательно посмотрел на него, будто стараясь разглядеть что-то внутри, потом кивнул и, резко повернувшись, пошел прочь. Утром Грон проснулся от грубого пинка. Он попытался вскочить, но острие копья прижало его к земле. Над ним стояли трое воинов в накидках храмовых стражников и худой жрец с суровым выражением на лице. А за их спинами стоял Одноглазый. Жрец кивнул воинам: – Свяжите, – и повернулся к Одноглазому. – Значит, говоришь, хула богов и оскорбление храма? Одноглазый кивнул. – Жаль, из него вышел бы хороший колун или мотыга, храм сейчас не может себе позволить покупать дорогих рабов, а этот силен. – Он буйный, мудрейший, может кого-нибудь покалечить. Так что пусть кончит жизнь как корм для священных собак. Жрец повернулся к стражникам – Грон уже был умело спутан, так что мог делать только маленькие шажки. Жрец удовлетворенно кивнул и двинулся по берегу, стражник толкнул Грона в спину и больно ударил по ногам тупым концом копья. – Шевели ногами, раб. Грон сделал шаг, потом резко повернулся к Одноглазому: – Эй, Одноглазый. – Тот смотрел на него торжествующим взглядом. – Я хочу сказать тебе, – Грон сделал паузу, улыбнулся и ласково закончил: – До встречи, – потом повернулся и, переваливаясь как утка, последовал за жрецом. А Одноглазый почувствовал, как его прошиб пот. |
