|
Там, у дивана, накрыт был стол, и рядом стояли два прибора. – Мой прощальный визит! – сказал он, кланяясь ей и останавливая на ней сладкий взгляд. – Как прощальный! – с испугом перебила она, – я слушать не хочу! Вы едете теперь, когда мы… Не может быть! Вы пошутили: жестокая шутка! Нет, нет, скорей засмейтесь, возьмите назад ужасные слова!.. – Что это у вас? – радостно произнес он, вдруг уставив глаза на стол, – свежая икра! Она сунула свою руку ему под руку и подвела к столу, на котором стоял полный, обильный завтрак. Он оглядывал одно блюдо за другим. В двух хрустальных тарелках была икра. – Я знаю, что вы любите… да любите… – Икру? Даже затрясся весь, как увидал! А это что? – с новым удовольствием заговорил он, приподнимая крышки серебряных блюд, одну за другой. – Какая вы кокетка, Полина Карповна: даже котлетки без папильоток не можете кушать! Ах, и трюфли – роскошь юных лет! – petit-fours, bouchees de dames! Ах! что вы хотите со мной делать? – обратился он к ней, потирая от удовольствия руки. – Какие замыслы у вас? – Вот, вот чего я жду: этой улыбки, шутки, смеха – да! Не поминайте об отъезде. Прочь печаль! Vive l'amour et la joie. «Эге! какой „abandon“! – даже страшновато…» – подумал он опасливо. – Садитесь, сядем рядом, сюда! – пригласила она и, взяв его за руку, усадила рядом с собой, шаловливо завесив его салфеткой, как делают с детьми и стариками. Он машинально повиновался, с вожделением поглядывая на икру. Она подвинула ему тарелку, и он принялся удовлетворять утренний, свежий аппетит. Она сама положила ему котлетку и налила шампанского в граненый стакан, а себе в бокал, и кокетливо брала в рот маленькие кусочки пирожного, любуясь им. После жареной дичи и двух стаканов шампанского, причем они чокались, глядя близко друг другу в глаза, – она лукаво и нежно, он – вопросительно, и отчасти боязливо, – они, наконец, прервали молчание. – Что вы скажете? – сбросила она выразительно, будто ожидая чего-то особенного. – Ах, какая икра! Я еще опомниться не могу! – Вижу… вижу, – сказала она лукаво. – Снимите маску, полноте притворяться… – Ах! – вздохнул он, отпивая из стакана. – Enfin la glace est rompue? На чьей стороне победа? Кто предвидел, кто предсказывал? A votre sante! – A la votre! Они чокнулись. – Помните… тот вечер, когда «природа, говорили вы, празднует любовь…» – Помню! – шепнул он мрачно, – он решил все!.. – Да, не правда ли? я знала! Могла ли удержать в своих слабых сетях бедная девочка… une nullite, cette pauvre petite fille, qui n'a que sa figure?.. Ни опытности, ни блеска, дикая!.. – Нет, не могла! Я вырвался… – И нашли то… что давно искали: признайтесь! Он медлил. – Buvez – et du courage! Она придвинула ему стакан. Он допил его, она сейчас наполнила его опять. – Признайтесь… – Признаюсь. – Что тогда случилось там… в роще?.. Вы были так взволнованы. Скажите… удар?.. – Да, удар и… разочарование. – Могло ли быть иначе: вы – и она, деревенская девочка! Она гордо оправилась, взглянула на себя в зеркало и выправила кружево на рукавах. – Что же там было? – спросила она, стараясь придать небрежность тону. – Это не моя тайна! – сказал он, будто опомнившись. – Oh, je respecte les secrets de famille… Пейте же! Она придвинула стакан. Он отпил глотка два. – Ах! – вздохнул он на всю комнату. |
