Каждый день с утра он знает,

         С кем обедал Франц-Иосиф

         И какую глупость в Думе

         Толстый Бобринский сморозил…

         Каждый день, впиваясь в строчки,

         Он глупеет и умнеет:

         Если автор глуп – глупеет,

         Если умница – умнеет.

         Но порою друг-читатель

         Головой мотает злобно

         И ругает, как извозчик,

         Современные газеты.

         «К черту! То ли дело Запад

         И испанские газеты…»

         (Кстати – он силен в испанском,

         Как испанская корова.)

         Друг-читатель! Не ругайся,

         Вынь-ка зеркальце складное.

         Видишь – в нем зловеще меркнет

         Кто-то хмурый и безликий?

         Кто-то хмурый и безликий,

         Не испанец, о, нисколько,

         Но скорее бык испанский,

         Обреченный на закланье.

         Прочитай: в глазах-гляделках

         Много ль мыслей, смеха, сердца?

         Не брани же, друг-читатель.

         Современные газеты…

    <1908>

Споры

         Каждый прав и каждый виноват.

         Все полны обидным снисхожденьем

         И, мешая истину с глумленьем,

         До конца обидеться спешат.

         Эти споры – споры без исхода,

         С правдой, с тьмой, с людьми, с самим собой,

         Изнуряют тщетною борьбой

         И пугают нищенством прихода.

         По домам бессильно разбираясь,

         Мы нашли ли собственный ответ?

         Что ж слепые наши «да» и «нет»

         Разбрелись, убого спотыкаясь?

         Или мысли наши – жернова?

         Или спор – особое искусство,

         Чтоб, калеча мысль и теша чувство,

         Без конца низать случайные слова?

         Если б были мы немного проще,

         Если б мы учились понимать,

         Мы могли бы в жизни не блуждать,

         Словно дети в незнакомой роще.