Щеки, шеи, подбородки,

         Водопадом в бюст свергаясь,

         Пропадают в животе,

         Колыхаются, как лодки,

         И, шелками выпираясь,

         Вопиют о красоте.

         Как ходячие шнель-клопсы,

         На коротких, пухлых ножках

         (Вот хозяек дубликат!)

         Грандиознейшие мопсы

         Отдыхают на дорожках

         И с достоинством хрипят.

         Шипр и пот, французский говор…

         Старый хрен в английском платье

         Гладит ляжку и мычит.

         Дипломат, шпион иль повар?

         Но без формы люди – братья, —

         Кто их, к черту, различит?..

         Как наполненные ведра,

         Растопыренные бюсты

         Проплывают без конца —

         И опять зады и бедра…

         Но над ними – будь им пусто! —

         Ни единого лица!

    Июль 1909

    Гунгербург

Всероссийское горе

Всем добрым знакомым с отчаянием посвящаю

         Итак – начинается утро.

         Чужой, как река Брахмапутра,

         В двенадцать влетает знакомый.

         «Вы дома?» К несчастью, я дома.

         В кармане послав ему фигу,

         Бросаю немецкую книгу

         И слушаю, вял и суров,

         Набор из ненужных мне слов.

         Вчера он торчал на концерте —

         Ему не терпелось до смерти

         Обрушить на нервы мои

         Дешевые чувства свои.

         Обрушил! Ах, в два пополудни

         Мозги мои были как студни…

         Но, дверь запирая за ним

         И жаждой работы томим,

         Услышал я новый звонок:

         Пришел первокурсник-щенок.