— Принимается, обвинитель Лэнгли, — кивнула майор. — Что вы можете сказать по существу заданного вопроса, обвиняемая Ферраро?

— Почему сразу обвиняемая? — немного обиделась итальянка. — Мне просто ночью стало холодно, и я… ммм… в несколько бессознательном состоянии перебралась в более тёплое место.

— В жизни более глупой отмазки не слышала, — призналась Кацураги.

— Но ведь это же правда! — тут до Габри, видать, дошла вся пикантность ситуации. — Ааа, так вы подумали, что я и… Мисато, как вам не стыдно!

— Это МНЕ должно быть стыдно? — искренне развеселилась майор. — Ну, вообще-то, дорогая, это не меня нашли в постели Синдзи! Кстати, на твоём месте должна была быть я!

— Будешь, если напьёшься, Мисато, — прокомментировала Аска.

Я слушал всё это в состоянии практически полной прострации, из-за явной нереальности и абсурдности происходящего…

Ведь ничего же не было!

Или?..

Вдруг таки в бессознательном состоянии и будто бы во сне… Может, мне кроме нацистов и ещё что-нибудь немецкое снилось? Из разряда "даст ист фантастиш!"?

Нааааааайн!!! Нихт! Нихт вобла!..

— Как вы могли такое подумать, Мисато! — гневно воскликнула Габри. — Чтобы я… Да никогда! Только с мужем и только после свадьбы!

— Ого! — удивилась Аска. — Пуританство на марше?

— Это называется нормальное католическое воспитание, — сверкнула глазами итальянка.

— И это подразумевает под собой сверкать голой грудью перед парнями? — огрызнулась Аска.

— Ты умеешь накладывать повязки иначе? — голос Габри заледенел. — Изволь продемонстрировать.

И начала демонстративно снимать халат. Я машинально засмотрелся.

— Так, — прервала доморощенный стриптиз Кацураги. — А вот с этого момента поподробнее.

— Ваша честь, вы мои показания во внимание принимать будете? — осведомился я.

— Говорите, обвиняемый Икари, — милостиво разрешила Мисато.

— Протестую! Прошу именовать меня не обвиняемым, а подозреваемым вплоть до установления моей невиновности.

— Протест принимается, подозреваемый. Говорите.

— Ваша честь, — напыщенно произнёс я. — Вчера, около часа ночи я услышал сигнал дверного звонка. Неоднократный. Решив, что это кто-то со срочными вестями, я решил открыть дверь. На пороге оказалась унтер-офицер Ферраро, одетая в чёрную полувоенную форму. Вооружённая, мокрая и раненая. Мною было принято решение оказать помощь унтер-офицеру Ферраро, ввиду того, что самостоятельно она себя перевязать не могла из-за местонахождения раны и крайней слабости. После оказания первой медицинской помощи унтер-офицер Ферраро была накормлена, переодета в чистое и сухое, и уложена спать. Сам я также отправился спать, но могу поклясться на Библии, Кодексе Бусидо и Уставе НЕРВ, что не имел сегодня ночью ни с кем-либо никаких контактов очень близкого характера. У меня всё.

— Значит, полувоенная форма, оружие и ранение… — прищурилась Мисато, испытующе глядя на Ферраро.

— У меня подписка о неразглашении, — моментально заявила итальянка.

— У меня в штабе в твоём личном деле лежит выписка о том, что в связи с окончанием… эээ… школьного курса обучения и перевода в институт НЕРВ ты обязана предоставить своему начальству всю необходимую информацию о себе. Твой непосредственный начальник — майор Акаги, но я старше неё в иерархии, поэтому мне ты тоже должна всё рассказать.