|
Обратите-ка внимание: ведь и ходим-то мы по этой своей обособленной территории совсем не так, как обычные люди - мы двигаемся с важностью и небрежностью, которые разительно отличаются от вашей суматошной спешки. А спросите нас о чем - мы слегка склоним голову, как бы удивляясь тому, что к нам обратилось существо иного мира. Да, ответим мы, поезд номер шестьдесят два опаздывает на семь минут. Вам хочется знать, о чем разговаривает дежурный по станции с начальником поезда, высунувшимся из окна служебного вагона? Вам хочется знать, отчего дежурный, стоявший на перроне, заложив руки за спину, вдруг повернулся и большими, быстрыми, решительными шагами направился в канцелярию? Любой замкнутый мир кажется немного таинственным; в известной мере он сознает это и наслаждается этим с глубоким удовлетворением. Вспоминая то время, я вижу эту станцию как бы сверху, словно маленькую, чистенькую игрушку; вон те кубики - это пакгауз, и ламповая, и блокпосты, и домики путевых обходчиков; посередине между ними бегут игрушечные рельсы, а коробочки на них - это вагоны, поезда. Ж-ж-ж - пробегают по игрушечным рельсам крохотные паровозики. Та маленькая толстая фигурка - начальник станции, он вышел из вокзала и стал около миниатюрных путей. А другая фигурка - у нее высокая фуражка и ноги до того напряжены, что чуть не прогнулись, - это я; синяя фигурка - наш сторож, а та, в блузе, - ламповщик; все такие милые, симпатичные, и всех отличает такая приятная явственность. Ж-ж-ж - внимание, идет скорый! Когда я уже пережил это? Ах, да ведь это как будто я - маленький мальчик в отцовском дворе: воткнуть щепочки в землю - вот и забор, внутри посыпать чистыми опилками и положить на них несколько пестрых фасолин - и это будут куры, а самая большая фасолина, крапчатая,- будет петух. Склоняется мальчик над своим игрушечным двориком, над крохотным миром своим, и затаив дыхание - до того сосредоточен! - шепотом кличет: "Цып-цып-цып!.." Только тогда дворик мальчика не мог вместить других людей, взрослых, - у тех, у каждого, была своя игра, игра в ремесло, в домашнее хозяйство, в общественные дела; но теперь, когда мы сами стали большими и серьезными, - все мы играем в одну общую игру - игру в нашу станцию. Потому-то мы так ее и украсили, чтоб она была еще более - нашей, и еще более - игрушкой, да, еще и потому. Все связано между собой - даже то, что станция была замкнутым миром, обнесенным оградой и запретами. Всякий замкнутый мир становится до некоторой степени игрой; для того и создаем мы обособленные, только наши, ревниво отгороженные области своих увлечений, чтобы можно было отдаваться любимой игре. Игра - вещь серьезная, у нее свои правила, свой обязательный строй. Игра - это углубленная, нежная или страстная сосредоточенность на чем-то одном, и только на одном; посему то, к чему мы привязываемся, да будет изолировано от всего остального, выделено своими правилами, изъято из окружающей действительности. |
