— Так точно! Не впервой! — сказал капитан постарше. — Разрешите исполнять?

— Действуйте.

Клубин увидел себя, то есть Лёшу Лёшевича. Старпетов, злой, со вздыбленной шевелюрой, тянул за собой оба кофра со скафандрами, рюкзак висел на Старпетове спереди. Старпетова сопровождали трое сержантов с автоматами наголо.

Не давая Лёше Лёшевичу ни секунды времени, Клубин сказал:

— Я про тебя забыл. Не ори. Мой спецкостюм положи в эту машину, сам поедешь вот в этой. Связь обычная.

— Знаете что, милостивый государь мой Порфирий Петрович… — всё-таки начал Лёша Лёшевич, освобождаясь от лямок.

— Ты ещё малой! Я всё сказал. Выполнять. Люди кругом.

— Как будто я вас совращать собираюсь, — уже на холостых оборотах пробурчал Старпетов. Раздражение и тревогу он обуздал меньше, чем за секунду. «It my boy, — по-русски подумал Клубин. — Недаром я тебя отговорил назваться Полиграфом Полиграфовичем Шариковым». Вслух Клубин сказал:

— Сказал же, всё. Нам пора. Садись — и за мной.

Лёша Лёшевич кивнул и отвалил. Клубин, наблюдая, как он садится во вторую машину, открыл водительскую дверцу «хаммера» — с дверцы посыпалась присохшая грязь. Клубин выругался, потопал, стряхивая падаль с ботинок. Заглянул в салон. Медицина включилась, сияла и пыхтела. Комбат пил из фляжки. Тополь помахал Клубину свободной рукой и показал большой палец. Сзади подошёл Малоросликов, покашлял.

— Курьер, как вы и обещали, прибыл. Связь я принял. Что дальше мне делать — по нашим договорённостям?

Клубин захлопнул дверцу и на пару шагов отвёл генерал-лейтенанта.

— Сейчас заканчивайте периметр и продолжайте охранять свои семьи. Ведите наблюдение за Зоной. Может включиться. Я надеюсь, — выделил он. — С русской стороны охрану проинструктируйте на предмет возможной военной агрессии. За Лисом и прочими усильте наблюдение. Если эти, — Клубин кивнул в сторону машины, — не блефуют, на что непохоже, то ещё придётся подраться, Артём Аркадьевич. — Малоросликов взялся за подбородок, кивнул. — Пока меня нет, приказания могут поступать напрямую из Брюсселя. К исполнению обязательны.

— Это я понял…

— Слушайте, чёрт возьми. Сегодня же соберите файлы ваших погибших в контейнер, опечатайте. Передадите спецкурьеру. Файлы должны быть полными. Полными, понимаете? Со всеми образцами. Вы ведь следовали инструкции?

Малоросликов сглотнул комок.

— Неукоснительно. Образцы все, всё по медицине. Еженедельно отбирались. По каждому человеку. Я как знал.

— Может быть, и знали… И вот ещё что… Обеспечьте-ка ежедневный забор мазков на ДНК у своих людей. Ежедневный. Чтобы как зубы чистить. И сами сдавайте. Ясно? Ну хорошо. Всё, Артём Аркадьевич, я на выход. Не прощаюсь, до связи. Пропуск на меня не забудьте, проконтролируйте, чтоб меня не тормозили на каждом шагу. И выдержка, выдержка, генерал-лейтенант. Никакой спешки, чтоб всё правильно — с первого разу.

Малоросликов отдал салют и посторонился. Клубин сел за руль, завёл двигатель. В кабине воняло лакрицей. Клубин содрал пакетик с лобового стекла и выбросил его вон. Захлопнул дверцу, затянул сбрую. Включилась аппаратура, по умолчанию выставленная в режим «ручное управление».

— Куда ехать, ходилы? — спросил Клубин, не оборачиваясь.

— Вы не поверите, Олегыч, — откликнулся Тополь.

— Клин-Клинские поля? — предположил Клубин. — Не зря же ты мне байку про Подфарника прогонял, Костя Уткин.

— Вот за что я не люблю скурмачей больше, чем писателей, — сказал Тополь.