Нет ни малейших оснований выделять какое-то особое гомосексуальное влечение. В основе гомосексуальности лежит вовсе не инстинкт, а выбор объекта влечения. Позволю себе повторить соображения, высказанные в «Очерках», и напомню, что мы ошибочно воображаем наличие неразрывной связи между влечением и объектом в сексуальной жизни, что мы считаем эту связь более прочной, чем есть на самом деле. Гомосексуалист может испытывать нормальные влечения, однако он неспособен отличить их от класса объектов, определяемых конкретной детерминантой. В детстве, поскольку такая детерминанта воспринимается как всеобщая, он ведет себя подобно нашему маленькому Гансу, который выказывает привязанность к мальчикам и девочкам, не проводя различий между ними, и однажды отзывается о своем приятеле Фрицле как о своей «любимой девочке». Ганс гомосексуален (как, наверное, все дети), и это вполне соответствует тому факту, о котором необходимо помнить: он знаком всего с одной разновидностью гениталий – с гениталиями, аналогичными его собственному половому органу.

Впрочем, дальнейшее развитие нашего маленького либертена идет не в сторону гомосексуальности, а в сторону энергичной мужественности с чертами полигамии: он учится вести себя по-разному с чередующимися женскими объектами – то решительно агрессивен, то страстно и стыдливо тоскует. Привязанность переносится с матери на других, но если иные объекты отсутствуют, он снова сосредотачивается на матери, – и все заканчивается в итоге неврозом. Лишь после этого мы узнаем, сколь насыщенной является в своем развитии эта любовь к матери и какие испытания ей были уготованы. Сексуальная цель, которую он преследует в контактах с приятельницами по играм («спать с ними»), восходит именно к обожанию матери. Цель эта выражается словами, которыми люди пользуются и в зрелом возрасте, хотя и вкладывают в них более богатое содержание. Мальчик обычным путем, в годы младенчества и заботы, ищет путь к любви к объекту, и новый источник наслаждения становится для него чрезвычайно важным: он мечтает спать с матерью. Подчеркну здесь значимость удовольствия при прикосновении к коже, которое стало таким ценным для Ганса и которое, согласно номенклатуре Молля (искусственной, на мой взгляд), можно описать как удовлетворение стремления к соприкосновению.

В своем отношении к отцу и матери Ганс самым непосредственным образом подтверждает сказанное мною в работах «Толкование сновидений» и «Очерки по теории сексуальности» о сексуальном отношении ребенка к родителям. Ганс и вправду оказывается маленьким Эдипом, который хотел бы «устранить» отца, остаться самому с красивой матерью и возлечь с нею. Это желание появилось во время летнего пребывания в деревне, когда перемены, связанные с присутствием или отсутствием отца, указали ему на условия, от которых зависела желаемая близость с матерью. Тем летом это желание имело простую форму – чтобы отец уехал; позднее сюда добавился страх быть укушенным белой лошадью, – благодаря случайному впечатлению, полученному при отъезде другого человека. Затем (должно быть, уже после возвращения в Вену, где на отсутствие отца больше не приходилось рассчитывать), желание обрело новое содержание: чтобы отец исчез навсегда – то есть чтобы он умер. Страх, порожденный этими грезами о смерти отца, то есть имевший вполне нормальные истоки, стал главным препятствием для анализа, однако его удалось убрать в ходе консультации у меня в приемной.

На самом деле наш Ганс вовсе не злодей и даже не такой ребенок, у которого в этом возрасте жестокие и насильственные склонности, присущие человеческой природе, развиваются без задержек. Напротив, он необыкновенно добродушен и нежен; отец отмечает, что превращение агрессивных наклонностей в сострадание произошло довольно рано.