Вячеслав Платонович бросил в рот какую-то таблетку, запил коньяком.

— Но почему… А может, это не Гордеев? — он посмотрел на меня растерянно и с непонятной надеждой. — Наверное, нужно на него посмотреть…

— Может, и не придется.

Я снова взялась за телефон.

— Ильин, сделай одолжение, выясни у гаишников — не знаю, по какому протоколу у вас вообще это делается, и кто на какие происшествия выезжает — кто занимался вчерашним наездом на Карьерной. Там неопознанный труп. Вероятно, Гордеев.

Я сообщила ему номер адвокатского телефона и отключилась.

По-моему, Никита там у себя уронил телефон. Или сейф. Или письменный стол. Или все сразу.

— Кой черт понес его на эту Карьерную?! — слишком злобно рявкнула я и — видимо, в наказание — поперхнулась — ладно бы коньяком, все не так обидно, а то кофе. Вячеслав Платонович тактично переждал мой кашель и деликатно предположил:

— Может, у него там приятель какой живет?

— Это Ильин выяснит. Только, по-моему, вряд ли. Не верю я в таких приятелей.

— Или с кем-то встретиться договорился? — предположил Вячеслав Платонович.

— Вот это мне больше нравится. Для полного счастья не хватает свидетеля, который сообщит, что Гордеева переехала белая «пятерка».

Та-ак. Кажется, я что-то не то сказала. Вячеслав Платонович выглядел совершенно ошарашенным. И коньяк, видать, не помог. Я пододвинула ему свой, он выпил его, по-моему, даже не заметив, что делает.

— Почему?.. У Вали белая «пятерка»…

— Номер? — едва не завопила я.

— Леонид триста двадцать пять Ульяна Семен.

Я облегченно вздохнула и покачала головой — ничего похожего, только двойка в середине.

Воля ваша, можно еще представить, как мать убивает любовника дочери — хотя бы ради сохранения остатков «чести». Но чтобы при этом дочь же за это еще и села — это уже материал для психиатров.

Хотя и такое бывает. Помню, года три назад мы писали об истории, достойной если не Шекспира, то как минимум Софокла или Расина. Дама в одиночку вырастила дочь и решила, что пора уже и о себе подумать. Нашла себе мужа и принялась наслаждаться семейным счастьем. Но недолго. Поздняя любовь, как детские болезни у взрослых, — протекает тяжело и со всякими осложнениями. Стало даме страшно, что счастье ее недолговечно. Далеко ходить она не стала, приревновала долгожданного возлюбленного к дочери. И недолго думая, накормила кровиночку крысиной отравой. Был к тому повод, нет — сказать трудно. И ошарашенный муж, и дочь, которая, к счастью, выжила, уверяли, что никогда друг на друга даже не взглянули неподобающе, но кто их там разберет. Я, кстати, думаю, что если бы в этой истории у дочки «кто-нибудь» был, никакими шекспировскими страстями там бы не запахло.

— А у Вадима этого, ну, Демина, есть машина?

Вячеслав Платонович кивнул. Все-таки потрясающий он источник информации! О чем ни спроси — все знает. Откуда?

— Тоже белая «пятерка», — сообщил он совершенно убитым голосом. — Ему отец отдал, когда себе новую купил.

— Номер! — на этот раз меня едва хватило на придушенный шепот.

— Сейчас-сейчас, — Вячеслав Платонович лихорадочно листал громадный черный блокнот. — Нашел. Георгий семьсот восемьдесят три Николай Олег.

— Тоже не то, — совсем расстроилась я. — Только семерка и Олег совпадают.

— А какой номер нужен?

— Антон семьсот двадцать шесть Харитон Олег.