Безобразное корчится, воет, хохочет, чудачит,

Наши уши, глаза вовлекая в бесовский свой круг.

Но Ирина опять приготовила кисти, а значит –

Жизнь прекрасной и светлой отныне предстанет вокруг.

Итальянские улочки, щедро согретые летом,

И букеты, и фрукты, и южных небес синева…

Где уж с ними тягаться метелям, зиме и поэтам!

Ира нам говорит: «Жизнь прекрасна!».

И – к черту слова!

Липа

Липа цветет под окном городским,

Душу соблазном мутит колдовским.

Будто бы лето далекое длится,

Юные дачницы, платья из ситца,

Речка холодная, велосипед,

Пыльная зелень и солнечный свет.

Будто бы можно смеяться беспечно,

Будто июль продолжается вечно,

И ни потерь, ни кровавых вестей –

Только кипение юных страстей.

Будто простое немыслимо сложно,

Будто о чем то сказать невозможно,

Будто не знаешь, с какою тоской

Липою пахнет в черт е городской.

Август

Лето с горки скатилось,

Словно яблоко с крыши.

Что в июле случилось –

Завтра август услышит.

Было юным, неспелым,

Изумленно счастливым,

Стало яблочно белым,

С изумрудным отливом.

Прикатилось из сада,

Как чужая планета.

Ничего мне не надо,

Кроме позднего лета.

Мама

Слава Богу, опять и дожди, и туманы, и слякоть,

И антенну качает, и «ящик» с утра барахлит.

Можно сосредоточиться, чтобы подробно поплакать

Обо всем, что болело, и вновь к непогоде болит.

О бездомном бродяге, которому все холоднее

На скамейке у храма, где нежно поют тенора.

И о маме –

о том, кто на небе беседует с нею,

И кого она нынче опять пожалела с утра.

Прощание с гомункулом

Бесноватый, капризный, рябой 

Весь, как крик, на картине у Мунка.

Растворяйся скорей, Бог с тобой,

И прощай, мой любимый гомункул!

Я сама сотворила тебя,

Как алхимик, в свеченье реторты,

И жила, бесконечно любя

Образ твой у сердечной аорты.

Ты капризничал, вредничал, ныл,

Моей кровью питаясь беспечно.

Ты меня никогда не любил 

Так прощай же, гомункул, навечно!

Не узнает никто никогда

Про мой опыт опасно смертельный.

Ты растаешь, как корочка льда,

На трубе, раскаленной в котельной.

Я тебя возвращаю, как мяч,

В эту бездну без дна и без края.

Твой создатель и твой же палач 

В горьком прошлом тебя растворяю.

Рождество

Вновь январь заметет дуновеньем ветров леденящих,

Налетит и развеет тоску, что скопилось в душе.

Лишь одно нас спасет – будем яростно жить настоящим.

Завтра – бог даст, наступит, а прошлое было уже.

Этот нынешний миг, он прекрасен, как снег на деревьях,

Словно белый листок, не исписанный карандашом,

Как компьютер, что грузится тайною памятью древней

И в обход всех программ говорит нам, что все хорошо.

Вновь пришло Рождество, все мы молоды и бесшабашны,

И хозяин, как встарь, и нальет от души, и споет.

А назавтра опять, вспомнив нынешний день, как вчерашний,

Мы без страха шагнем в темноту, где поземка метет.

Негасимая лампада

Души старых москвичей

Маленькая поэма

На старом кладбище немецком,

Где пепел бабушки моей

Зарыт рукою молодецкой

В тени столетних тополей,

Где цифры Рима русский холод

Стереть со склепов не сумел,

Где дым завода «Серп и молот»

На шрифт готический осел,

Под брань могильщиков веселых

И ключницы веселый смех

Среди камней и плит тяжелых

Брожу и вспоминаю тех,

Кто срок, отмеренный судьбою,

Прожил, как прадеды, в Москве.