Она родилась под счастливой звездой.

В пять лет тонула, но спасли, в девять ее сбила машина, но обошлось одной только сломанной рукой и легким сотрясением мозга. В юности ее дважды ловили гопники в темном переулке, и оба раза удавалось ускользнуть невредимой — среди ночи, под хмельком, в короткой юбчонке. Ирина умела выживать инстинктивно; может быть, поэтому после часа суетливых беспорядочных действий ей все-таки удалось узнать, что девушку с диктофоном зовут, скорее всего, Екатерина Катасонова.

— Ищи на «Одноклассниках», «В контакте», везде, — велел демон.

Он не исчезал ни на секунду. Он был рядом. Он нависал над головой, и это лишало ведьму способности здраво рассуждать; к счастью, почти сразу, на «Одноклассниках», Екатерина нашлась — причем первая же фотография оказалась знакомой: все то же фото с мужиком и собакой.

— Они разошлись, но фото с сайта она не сняла, — сказал демон, и по его голосу можно было бы подумать, что он размышляет.

— Скажи, — Ирина так устала, что и страх притупился, — если ты потустороннее существо, ты должен все видеть и так? Зачем тебе Интернет? Если ты демон — пойди в астрал…

— Заткнись, — уронил ее собеседник, и ее губы склеились. — Что я знаю, а чего не знаю… не твоего ума дело, ведьма.

Он помолчал и вдруг добавил, тяжело и веско:

— Но я точно знаю, что сегодня ночью она прыгнет с крыши.

— Что? — прошелестела Ирина.

— Прыгнет с крыши! Покончит с собой!

— Э-э-э, — Ирина мигнула. — А почему?

— Не знаю, — отрезал демон. — Знаю, что это случится сегодня ровно в полночь.

— Я ничего ей не делала, — Ирину снова начало трясти. — Я не виновата.

— Животное ты, — сказал демон, и под его взглядом она съежилась. — Тебе говорят, что человек себя жизни лишит — а ты только о своей шкуре!

Моя шкура и так уже пострадала, подумала Ирина, а вслух сказала тверже:

— Я ничего не знаю. Я ни при чем.

— Причем, — демон смотрел на нее сверху вниз, Ирина против воли уставилась в его желтые, злые, лютые глаза. — Потому что, если она все-таки прыгнет с крыши — следующей прыгнешь ты.

— Я?!

— Не сомневайся, я тебе помогу.

Руки Ирины судорожно дернулись. Левая подхватила ручку и, задергавшись, начала писать прямо на клеенчатой кухонной скатерке: «В моей смерти прошу никого не винить…»

— Нет! — Ирина задергалась, пытаясь освободиться, но проклятая рука все писала и писала. — Я… пожалуйста! Я все сделаю!

— Тогда звони ей. — Демон навис над ее головой. — Назначай встречу. Предлагай интервью. Обещай, что хочешь. В твоих интересах, чтобы она согласилась.

— Зачем? О чем мне с ней говорить?!

— Ты должна понять, что за беда ведет ее к смерти. Ты должна это остановить. Или отправиться следом. Выбирай.

Катя Катасонова вышла погулять с собакой.

Утром Катя успела вывести Джину всего на пару минут и теперь хотела вознаградить ее за терпение. Джина прыгала, повизгивала, вертелась веретеном; Катя отвела ее подальше от подъезда, в скверик, где обычно гуляли собачники, и спустила с поводка.

Джину подарил ей папа, когда Кате исполнилось двадцать. Джина была похожа на лайку, но оказалась дворнягой, по крайней мере, наполовину; ну и что, сказала Катя, нам не для выставок.

Через полгода папы не стало; Катя сошла бы с ума от одиночества, если бы не Джина.