Кованые ворота были закрыты. К своему удивлению, Майкл не смог отыскать кнопки звонка. Более того, он не обнаружил никаких следов охранной системы – ни камеры слежения на воротах, ни ящика с тревожной кнопкой на фасаде или на видимой части стены. Он посмотрел на окна: в некоторых комнатах на втором этаже занавески были опущены; в остальных окнах ничего нельзя было рассмотреть. По улице проехал «мерседес» спортивной модели с темноволосой красавицей за рулем. Затем такси и громыхающий потрепанный фургон.

Майкл взялся за соединенную с замком ручку. Он думал, что ворота заперты, но неожиданно ручка повернулась, и ворота открылись. Он замер в недоумении. Стоит ли идти внутрь? Что он рассчитывает там найти?

Может, лучше вернуться? Даже если Аманда и вправду здесь, он может только спугнуть того, кто ее похитил, и тем самым усложнить работу полиции.

Но оставить ее здесь еще на двадцать четыре часа? Нет!

Он приблизился к дому по похрустывающей под ногами гравийной дорожке. Через окна первого этажа, расположенные слишком высоко над землей, нельзя было ничего рассмотреть – только в одной комнате он увидел изысканную люстру, свисающую с потолка.

С близкого расстояния дом казался больше, мрачнее и таинственнее. Майкл глубоко вдохнул, стараясь успокоиться, затем поднялся по широким ступеням и, пройдя мимо огромных каменных сфинксов, оказался перед парадной дверью. Дверь была белой, недавно покрашенной, с глазком. Он нажал на латунную кнопку и услышал, как в доме раздался громкий и чистый звон.

Прошла минута. Повинуясь странному порыву, Майкл оглянулся, но никого не увидел. По улице одна за другой проехало несколько машин. Он позвонил еще раз. На шее забилась жилка. К лицу подлетела любопытная муха, он отмахнулся от нее. Муха тут же подлетела снова. Он решил не обращать на нее внимания. Еще через минуту он позвонил опять.

Из‑за жары дверь сильно пахла краской. В воздухе присутствовал еще какой‑то сладковатый запах – может, жимолость. Майкл не знал точно. В их семье экспертом по растениям была Кэти.

К двери никто не подходил.

Майкл поднял тяжелую латунную крышку, закрывающую щель для писем, и заглянул внутрь. В поле зрения попали часы с маятником. Серые плитки пола. На первый взгляд холл казался пустым. В голове Майкла тоже было пусто. Он услышал далекий вой сирены. Визг купающегося ребенка.

Майкл спустился с лестницы, снова оглядел окна – внимательно, каждое в отдельности, – затем обогнул дом и попал в прохладную тень, отбрасываемую соседним зданием. С этой стороны на первом этаже окон вообще не было. Он дошел до разбитого за домом сада с симпатичным прудом и островом, давно не полотыми цветочными клумбами и как минимум месяц не стриженным газоном.

«Может, сын Глории уехал, и в доме никого нет, – подумал он. – Прятаться лучше всего там, где ты будешь у всех на виду».

Сумасшествие. С чего он взял, что это место у всех на виду?

Майкл подошел к большой стеклянной двери, которая вела из кухни на маленькую террасу. Слева от террасы возвышалась до самого верхнего третьего этажа металлическая пожарная лестница. Не меньше дюжины окон, все закрыты. Мимо, порхая, пролетела пестрая бабочка. Майкл огляделся, пытаясь оценить, видно ли его из окон соседних домов. Едва ли – от взглядов его скрывала густая листва деревьев.

И в конце концов, ему ли беспокоиться о том, что приедет полиция? Он ведь как раз этого и хотел!

Он взошел по ступенькам на террасу и сквозь стеклянную дверь всмотрелся в старомодную кухню, в которой, против его ожиданий, было довольно грязно. На столе стояла пустая коробка из‑под пиццы.