|
А слышал Шухов, не знает -- правда ли, неправда, -- что мехзаводцы еще летом два волейбольных столба в лагерь принесли и в тех-то столбах были все ножи запрятаны. По десять длинных в каждом. Теперь их в лагере и находят изредка -- там, здесь. Так полубе'гом клуб новый миновали, и жилой квартал, и деревообделочный -- и выперли на прямой поворот к лагерной вахте. -- Ху-гу-у! -- колонна так и кликнет единым голосом. На этот-то стык дорог и метили! Мехзаводцы -- метров полтораста справа, отстали. Ну, теперь спокойно пошли. Рады все в колонне. Заячья радость: мол, лягушки еще и нас боятся. И вот -- лагерь. Какой утром оставили, такой он и сейчас: ночь, огни по зоне над сплошным забором и особо густо горят фонари перед вахтой, вся площадка для шмона как солнцем залита. Но, еще не доходя вахты... -- Стой! -- кричит помначкар. И, отдав автомат свой солдату, подбегает к колонне близко (им с автоматом не велят близко). -- Все, кто справа стоят и дрова в руках, -- брось дрова направо! А снаружи-то их открыто и несли, ему всех видно. Одна, другая вязочка полетела, третья. Иные хотят укрыть дровишки колонны, а соседи на них: -- Из-за тебя и у других отымут! Бросай по-хорошему! Кто арестанту главный враг? Другой арестант. Если б зэки друг с другом не сучились, не имело б над ними силы начальство. -- Ма-арш! -- кричит помначкар. И пошли к вахте. К вахте сходятся пять дорог, часом раньше на них все объекты толпились. Если по этим всем дорогам да застраивать улицы, так не иначе на месте этой вахты и шмона в будущем городе будет главная площадь. И как теперь объекты со всех сторон прут, так тогда демонстрации будут сходиться. Надзиратели уж на вахте грелись. Выходят, поперек дороги становятся. -- Рас-стегнуть бушлаты! Телогрейки расстегнуть! И руки разводят. Обнимать собираются, шмоная. По бокам хлопать. Ну как утром, в общем. Сейчас расстегивать не страшно, домой идем. Так и говорят все -- "домой". О другом доме за день и вспомнить некогда. Уж голову колонны шмонали, когда Шухов подошел к Цезарю и сказал: -- Цезарь Маркович! Я от вахты побегу сразу в посылочную и займу очередь. Повернул Цезарь к Шухову усы литые, черные, а сейчас белые снизу: -- Чего ж, Иван Денисыч, занимать? Может, и посылки не будет. -- Ну, а не будет -- мне лихо какое? Десять минут подожду, не придете -- я и в барак. (Сам Шухов думает: не Цезарь, так, может, кто другой придет, кому место продать в очереди). Видно, истомился Цезарь по посылке: -- Ну ладно, Иван Денисыч, беги, занимай. Десять минут жди, не больше. А уж шмон вот-вот, достигает. Сегодня от шмона прятать Шухову нечего, подходит он безбоязно. Расстегнул бушлат, не торопясь, и телогрейку тоже распустил под брезентовым пояском. |
