– Сначала объясни вот это. – Я кладу его рюкзак на ковер, а сама опускаюсь на корточки рядом, пристально наблюдая за мимикой брата.

Эмма с мрачным выражением лица садится возле меня.

– Вы что, трогали мои вещи? – негодует Оуэн и тянет руку к лямке рюкзака. Маневр не проходит: Эмма забирает у меня рюкзак и начинает рыться в переднем кармане. – В край обалдели! – жалуется Оуэн, дергая меня за руку. – Отдайте!

Спрыгнув на пол, он обеими руками тянет рюкзак на себя и внезапно падает на спину, потому что Эмма разжимает пальцы.

– Откуда это у тебя? – спрашивает она, показывая брату шнурок Регги.

Серебряные бусины звенят друг о друга. Я перевожу взгляд на Оуэна, чтобы увидеть его реакцию.

– А что это? – спрашивает он, поднимаясь.

У него на лице… неподдельное удивление.

– Тебе лучше знать, – говорит Эмма.

– Знать что? – недоумевает Оуэн. – Зачем вы это засунули в мой рюкзак?

– Мы ничего не делали, – возражаю я. – Шнурок уже был там.

Брат снова хмурится:

– Не смейте лазить по моим вещам!

– Поздно, – говорю я, забирая у Эммы шнурок с бусинами. – Признавайся, где ты взял эту вещь, Оуэн!

– Ничего я не брал, – огрызается брат. – Это не мое!

Мы с Эммой переглядываемся. Я прикидывала, как может отреагировать Оуэн, но его привычное упрямство меня обескуражило. Судя по лицу, он не напуган и ничего не стыдится. Он раздражен.

– Значит, ты раньше не видел этот шнурок? – уточняет Эмма.

– Говорю же – не видел.

– Почему тогда он лежал у тебя в рюкзаке?

Оуэн пожимает плечами:

– Откуда мне знать? Может, он валялся там с тех пор, как мы купили рюкзак в секонд-хенде.

– Оуэн. – Я бережно расправляю шнурок на ладони. – Эта вещь принадлежит Регги Кроули. Его родители искали ее, но не нашли.

– Регги? – Оуэн моргает. – Как… ничего не понимаю. – Похоже, от удивления брат забыл, что злится. Он глядит то на меня, то на Эмму широко распахнутыми глазами. – Регги и близко к моему рюкзаку не подходил. Как он мог мне что-то подбросить?

– Мы думали, ты сам взял шнурок, – говорит сестра. Оуэн открывает рот, чтобы возразить, однако Эмма, глубоко вздохнув, продолжает: – Мы думали, что ты как-то связан с тем, что происходит в Бэйвью. С флаерами «Новая игра начинается», а может…

– Я? Издеваетесь? – Оуэн таращится на нас, а его голос становится по-ребячески тонким. – С чего вы это взяли?

Я сверлю его взглядом, с горечью отмечая, как его светло-карие глаза похожи на мои собственные. И на отцовские.

– Потому что мы знаем, что ты участвовал в игре «Правда или Вызов», Оуэн. Мы знаем, что ты занял место Эммы и какое-то время помогал Джареду. Мы видели распечатку вашей переписки. Вместо «кардинально» ты напечатал «координально», совсем как в тот раз, перед состязанием по орфографии. – Оуэн молчит, но глаза у него начинают блестеть, а щеки заливает румянец. – Мы с Эммой тебя не выдали. Мы притворились, что не узнаем собеседника Джареда, и Эмма взяла всю вину на себя. Но теперь…

Закончить я не успеваю, потому что брат шумно всхлипывает, содрогнувшись всем телом. Прижав колени к груди, он обнимает их руками и начинает рыдать, как когда-то в детстве. Даже на похоронах у папы он так не плакал. От потрясения мы с Эммой замираем на месте, а затем бросаемся к Оуэну и обнимаем его с двух сторон.