– А если я им расскажу? – предлагаю я.

От меня полиция быстро отстала – как только Эмма призналась, что вела переписку от моего имени.

– Люди тебя возненавидят, – говорит она.

– Меня уже ненавидят, – вздыхаю я, с тяжелым сердцем вспоминая о Ноксе.

– И Оуэну достанется. – Эмма кусает губу. – Нам нельзя спешить, Фиби. Нужно все тщательно обдумать. Я так давно его не видела…

Из коридора слышатся тяжелые шаги. В замке входной двери поворачивается ключ.

– Помянешь черта… – бормочу я себе под нос.

– Оуэн! – Эмма вскакивает со стула. – Боже мой, как ты вырос!

– Привет. – Наш младший брат снимает рюкзак и бросает его угол так неторопливо, как будто не виделся с Эммой пару часов, а не целый месяц.

Она все равно крепко его обнимает, охая и ахая, а я пока беру телефон и смотрю, который час. Через пять минут я поеду на встречу, а Эмма пусть понаблюдает за братом и сделает выводы.

– Ну, как у тебя дела? – спрашивает она Оуэна, наконец выпуская его из объятий.

– Да так, потихоньку. – Пожав плечами, он бредет к холодильнику.

– Расскажи хоть что-нибудь! – настаивает Эмма. – Как проводишь лето?

– Сплю. Играю на приставке, – бубнит Оуэн, с щелчком открывая банку «Фанты».

– С друзьями часто видишься?

Оуэн вновь пожимает плечами, и улыбка Эммы увядает. Добро пожаловать в мой мир, думаю я, и тут приходит сообщение от Бронвин.

– Завтра похороны Регги, – сообщаю я брату и сестре. – Все собираются в десять у кафе «Контиго». Пойдете со мной?

– Конечно, – сразу откликается Эмма. – Давайте сходим.

– Я – пас, – фыркает Оуэн.

– Почему? – хмурится Эмма.

Брат в один глоток опустошает полбанки «Фанты» и только затем произносит:

– Это цирк какой-то. Все терпеть не могли Регги, а теперь вдруг начали его оплакивать?

– Оуэн! – изумляется Эмма. – Как ты можешь такое говорить?!

– Это правда.

– Регги умер! – вскипает Эмма. – Вспомни… – Сестра запинается. Я понимаю, что она хочет сказать «вспомни Брэндона», но ей не хватает духу. – Любая смерть – это трагедия, независимо от того, дружил ты с погибшим или нет!

– А вдруг этот негодяй оказал всем услугу, умерев пораньше? – бормочет Оуэн.

Оставив на стойке пустую банку из-под «Фанты», он размашистым шагом уходит в свою комнату.

Эмма глядит ему вслед, разинув рот. Я тоже в шоке – и в то же время чувствую облегчение. Мы увидели это вместе, а значит, я себя не накручиваю: Оуэн объективно ведет себя ужасно. Было бы по-свински сейчас злорадствовать: «Я же говорила», – поэтому я предупреждаю Эмму, что вернусь через пару часов, забираю сумку и ухожу.

– Фиби Лоутон? – Молодой человек за полированной стойкой поправляет гарнитуру в ухе и выгибает идеально подстриженные брови. – Люсинда готова с вами встретиться. Вам прямо по коридору, третья дверь слева.

– Большое спасибо! – Я спрыгиваю с твердого как камень дизайнерского стула в приемной «Конрад и Олсен».