— Где же твой одноклассник? — глухо донеслось до Климова из-за стеклянной перегородки. — Опаздывает. Неучтиво.

Климов ответил:

— У вас, Гарий Хасимович, часы спешат на полторы минуты.

Двое чугунных громил пошевелились, готовые к броску. Климов мысленно, психотронным импульсом проверил состояние своих нервов и мышц. Все хорошо. Он в темпе. Сбоя не будет. Психологический фон в норме.

В ту же секунду из темноты обрисовалась темная громада «крайслера». Машины помигали фарами. Двое мужчин одновременно распахнули дверцы и ступили на асфальт. Покинули безопасные автоубежища и начали неспешное движение навстречу друг другу. Им было о чем перекинуться словечком.

Дальнейшее зависело только от судьбы.

Климов сказал громилам:

— Ребята, извините, хочу покурить.

Полез в карман, ребята заворчали, потянулись к нему, причем один из них успел щелкнуть предохранителем на своем пистоле, но это было их последнее осмысленное движение в этой жизни. Климов поочередно, но очень быстро пустил им паралитический газ в глаза из пульверизатора, сделанного под зажигалку «Ронсон», уклонился от пули, вырвал пистолет из руки ошеломленного боевика и, не мешкая, расстрелял обоих в упор. В машине сразу стало душно. Водителю крикнул:

— А ну замри, сука!

Увидел растерянное лицо, перекошенный в недоумении рот.

— Ты чего, паря, ошалел?

Выскользнул из машины. Он ничего не чувствовал и не воспринимал, превратясь в энергетический сгусток. Быстро и точно швырнул на середину площадки пиротехнический шарик, который во время обыска в Анкор-кредите прятал во рту. Диверсионная новинка, маркировка МПЖ-16-Бис, несмотря на свои размеры — с крупную вишню, — обладала высочайшей камуфляжной эффективностью. Взрыв произвела такой, как если бы по смотровой площадке шарахнули из бомбомета. Обещанный сигнал к началу бойни.

Шалва, не отошедший далеко, пригнулся и, разворотясь на сто восемьдесят градусов, побежал обратно к машине. Тем временем Климов выволок из кабины водителя и швырнул оземь. Водитель, надо отдать ему должное, отреагировал адекватно: не бузил, распластался на асфальте ничком и заложил руки за голову, как при аресте.

Гарий Хасимович мгновенно осознал, что его провели на мякине. Не страх ослепил его, а стыд. Он увидел Климова с пистолетом в руке и замер как вкопанный. Между ними произошла задушевная, прощальная беседа.

— Пальнешь? — спросил Шалва.

— Придется, — признался Климов. — Это финиш.

— А за что?

— Всего не перечислишь. Я не судья тебе, всего лишь исполнитель.

— Может, столкуемся?

— Поздно. Приговор уже подписан.

— Чей приговор? Бандитский?

— Ну что ты, Гарий. Есть суд повыше.

За их спинами уже началась мясорубка, а они все никак не могли наговориться.

— Зачем столько ненужных уловок, — спросил Шалва. — Стрелка и все прочее? Убивать надо проще.

— Есть причины, — сказал Климов. — Но это наше семейное дело.

— Подумай, Ваня. Если ты это сделаешь, никто из вас не уцелеет. Ни ты, ни твой Валерик. Никто.

— Что поделаешь, рулетка.

— Какой смысл? Я же согласился на переговоры. С каждым словом Гарий Хасимович переступал на шажок поближе. Собирался прыгнуть. Плевать на пистолет. Он был уверен, что справится. Каждая клеточка его тела изнывала от ярости. Климов, напротив, отступил за капот машины, сдвинулся с линии огня, тянущейся от «крайслера». В окрестностях стадиона кипело настоящее сражение: тявкали базуки, рвались гранаты, верещали детскими голосами автоматные очереди, вся бетонная площадка встала на дыбы. Непонятно было только, кто кого убивает. Шалву и Климова, мирно беседующих, будто кто-то оградил невидимым защитным куполом, но это всего лишь затянувшееся недоразумение.