Миссис О'Бирн, например! Уж она-то ни за что не упустит такое приключение, и дробовик у нее всегда под рукой. Однажды ей довелось опробовать его на отряде индейцев. Последствия для них оказались плачевными. Эта женщина ко всему относилась серьезно, а после смерти мужа надела брюки и сама стала арканить и клеймить свой скот.

Сдвинув шляпу на затылок, чтобы было видно лицо, Консидайн ступил на территорию города. Во рту пересохло, а в желудке начались спазмы. Выпрямившись в седле, он свернул самокрутку. Обогнув корраль, Консидайн оказался на улице. На мгновение перед его мысленным взором, как если бы он парил высоко в небе, предстали огромные пустынные пространства, простирающиеся вокруг Обаро. Будто с высоты птичьего полета он видел этот город, едущих к западу от него Спэньеров и готовых тронуться в путь Харди, Дэча и метиса, которые уже стали маленькими винтиками запущенного им механизма, начавшего неумолимый отсчет времени.

В Обаро бывший ковбой не числился в розыске. Было известно, что те давние ограбления поездов — его рук дело, но улик не нашли. И он без опасений свернул на главную улицу города.

Ох, как хорошо знал он здешних жителей! Знал, если ему удастся ограбить их банк, они, безусловно, разозлятся и станут преследовать его, не жалея ни сил ни времени. Но… Догнав, схватив или даже убив его, втайне будут очень довольны, что налет удался не кому-нибудь со стороны, а одному из них.

Такова их особая философия. Ничто так высоко не ценится ими, как отвага и дерзость. А уж как они любят яркие впечатления и острые ощущения, — и говорить не стоит. Жаль, что со временем эти нравственные устои дали трещину.

Зорко подмечая все происходящее вокруг, Консидайн машинально надвинул шляпу на лоб. Несколько бездельников сидели на террасе магазина, расположенного в двух кварталах от центра. Миссис О'Бирн подметала крыльцо. В теплой пыли каталась собака. Радостно кудахча, курица клевала рассыпанное кем-то зерно. Несколько лошадей понуро стояли у коновязи. Только один быстрый взгляд бросил бывший ковбой на банк из-под полей шляпы. И тут же опять сдвинул на затылок -. пусть видят его лицо, пусть узнают его… Они все должны знать, что он в городе.

Из лавки, где торговали упряжью, выскочил человек и, уставившись ему в спину, вдруг заорал:

— Эй, Док! Посмотри! Мне не почудилось?.. Где-то хлопнула дверь, потом другая, третья… Консидайн вернулся в город — эта весть, как ветер, неслась от дома к дому.

Теперь люди выглядывали в окна, чтобы посмотреть на него, а бездельники, только что лениво сидевшие перед магазином, уже вскочили на ноги.

Впереди, за углом, — дом Пита Рэньона, дом, где он жил с Мэри. Забор из кольев, недавно покрашенный белым, маленький газон, зеленый и ухоженный, веранда, увитая цветущими розами.

Крупный мужчина со светлыми моржовыми усами крикнул ему:

— Эй, ковбой! Ты совсем вернулся? Консидайн натянул поводья:

— Привет, Мэтт! А ты, я вижу, не похудел!

— Вот уж не ждал увидеть тебя когда-нибудь в наших краях.

Консидайн бросил окурок. Занавеска на окне Рэньона действительно шевельнулась, или ему показалось? Он беззаботно усмехнулся:

— Ну почему же, ведь у меня в городе друзья, Мэтт. Я вернулся повидать Пита Рэньона. Слышал, он все еще в форме.

Солнце поднялось уже высоко. Время поджимало. Надо было поторапливаться. Повернув за угол, он спешился перед белыми воротами, затем снял шляпу, почистил джинсы, пытаясь унять расходившиеся нервы. И тут впервые ощутил, как где-то глубоко спрятанная, застоявшаяся злоба шевельнулась в нем и начала расти, он предвкушал будущий бой.

Мэри всегда была слишком серьезной, наверное, такой и осталась.