— Приятно видеть тебя. Я все гадал, как ты там живешь, все ли хорошо у тебя.

— И ты думаешь, что у меня все хорошо? — прошептала она.

— Я еще никогда не видел тебя такой красивой.

Это была правда. Бледно-желтое шелковое платье простого покроя мягкими фалдами спускалось вниз. Корона из цветов украшала волосы, и жемчужные серьги — единственная драгоценность — сверкали в ушах. На мгновение его взгляд застыл на ней.

Но только на мгновение. Затем он быстро улыбнулся, и ставни закрылись. Но она увидела, что стража иногда все же отступает. И не сразу возвращается. В ней начала расти надежда.

На приеме они сидели рядом, будто на витрине. Он тихо спросил:

— Ты пошла работать в отцовскую клинику на Харлей-стрит?

— Да, — с вызовом подтвердила она. — Отец — блестящий хирург. Я многому у него научилась.

— Это хорошо, — вежливо заметил он. — Я рад, что у тебя хорошо идут дела.

— Что за покровительственный тон! — вдруг взорвалась она.

— Я только…

— Я понимаю, что ты имел в виду. Мол, это легкая работа для «толстых котов». И только для нее я гожусь.

— Почему мы ссоримся? У нас так мало времени.

— У нас может быть столько времени, сколько мы захотим…

Она не стала продолжать. Начались тосты и речи. Затем танцы. Хедер и Ренато вышли на середину. Гости восхищенно загудели.

— Энджи, как замечательно снова видеть тебя. Пойдем потанцуем.

Она увидела смеющееся лицо Лоренцо. Как и говорила Хедер, его нисколько не волновала ситуация. Улыбаясь, она взяла его руку. Но в этот момент другая рука резко разъединила их.

— Нет, — спокойно проговорил Бернардо. — Прости, Лоренцо.

Брат улыбнулся и пошел искать другую партнершу. Бернардо крепче сжал ее руку. Взгляд проникал ей в самое сердце. Он вывел ее на танцевальный паркет и прижал к себе. Энджи не сопротивлялась. Она чувствовала, как он дрожит. Теперь она знала правду, которую он пытался скрыть. Если она еще сомневалась в том, любит ли он ее, то теперь никаких сомнений не осталось. Он выглядел так, будто у него вырвали сердце.

Энджи молчала. Просто наслаждалась тем, что она рядом с ним, в его объятиях.

— Тебе не следовало приезжать, — пробормотал он, кружась по паркету. — Но я так мечтал о тебе.

— Тогда почему мне не следовало приезжать?

— Потому что я мечтал о тебе, — со вздохом повторил он. — Когда я вижу тебя, я слабею. А я не должен слабеть.

— Почему ты говоришь такие вещи? Разве любовь — это слабость?

— Любовь может стать слабостью, если ей уступишь, — мрачно проговорил он. — Amor mia, не можешь понять? Ты райская птичка. А Монтедоро годится только для орлов.

— Но ты так мало знаешь обо мне. Почему бы мне тоже не стать орлом?

— Ох, нет… Пожалуйста, нет… Ты не знаешь, что говоришь.

Он разрывался на части. Словами отвергал ее и при этом все крепче прижимал к себе. У нее закружилась голова. Горестное выражение его лица обижало ее. Но кроме горести в нем таилось и упрямство. А с ним она должна бороться. Вдруг Энджи перестала танцевать, взяла его за руку и повела подальше от танцевального зала. Она не остановилась, пока не вывела его из дома под звезды.

— Энджи…

— Замолчи и поцелуй меня, — приказала она, заключив его в объятия.

Хотя его трясло как в лихорадке, Энджи предвидела, что он будет сопротивляться. И тогда, поверив в собственную отвагу, Энджи стала сама целовать его так, как он любил.