Рыжий, рыжий, конопатый, На плече несет лопату! Не лопату, а весло - Чтобы мимо пронесло!

    Глупая дразнилка прицепилась хуже репья. Мы шли Лиловым морем на Трою, а я отчетливо слышал: дразнятся. Не поймешь, кто, но сволочь. Поймаю - удавлю. Гребцы стали оглядываться на меня: тоже небось услыхали. А я-то надеялся: видение... в смысле, обман слуха. Фигушки, как любил говаривать друг-Ментор. Мы шли Лиловым морем на Трою. Сперва раздались вопли испуга с других кораблей. Потом я заорал сам. Заорешь тут - когда он шел Лиловым морем из-под Трои. На запад. Или куда там он шел: огромный, больше горы, с выжженными глазами. По пояс в волнах; темечком под облака.

    Рядом с мосластым ухом болталась звезда: верный пес гиганта.

    Волна толкнула нас в бок, а когда гребцы выровняли судно, он скрылся из виду.

    %%%

    ...Протесилай кивнул. Опустевший на две трети бурдюк валялся рядом, неприятно напоминая дохлую, распухшую по жаре козу. Захватить чаши филакиец не сподобился; глотали крепкое вино по очереди, прямо из мохнатого горлышка.

    Забрызгались по уши; измазались в песке.

    -  Я его видел, - сказал филакиец. - Здоровенный такой. Слепой. Знаешь, когда я с мальчиками... с Гераклом... Антей-ливиец тоже был сыном Посейдона. И тоже - большой.

    -  Ты хотел бы вернуть те времена? - вдруг спросил Одиссей.

    Наверное, вино ударило в голову. Иначе откуда бы такой вопрос?

    -  Нет, - ни минуты не колеблясь, ответил Протесилай. - Вернуть времена? Нет.

    Он встал. В ту же минуту встал Старик. Шагнув раз, другой, стараясь не наступить на детскую тень, приблизился к бывшему вознице Геракла. Рыжий обратил внимание: они похожи. Тяжкорукие, крепко сбитые; маловыразительные черты. Смущало другое: лицо Старика, обычно бесстрастное, сейчас пылало гордостью. Можно сказать, гордыней. С таким лицом штурмуют Олимп.

    -  Скажи, рыжий, - буднично сказал Протесилай, сделавшись древним-древним, едва ли не ровесником Старика. - Ты действительно видел, как меня убили? Там, под Троей?

    И, не отворачиваясь, дождался ответа.

    ТРОАДА.

    Гераклов Вал. Долина Скамандра (Трагедия [8] )

    -  Земля!

    И почти сразу, отовсюду наслоившись на первый выкрик:

    -  Троада!

    ...а ребенок у предела, счастливый, смеялся и хлопал в ладоши.

    Этого не могло быть. Даже к Лемносу мы должны были подойти через сутки. На месте Калханта впору сетовать, посыпая голову пеплом: наверняка грядущие аэды припишут нам незнание морских дорог в Трою.

    -  Земля! Троада! - надрывался сигнальщик, опасно качаясь в «вороньем гнезде». Словно испугавшись его воплей, тучи дрогнули, смешались... Я еще успел подумать: как он вообще разглядел берег?! - а простор уже стремительно светлел. Клок голубизны бесстыже выпятился из дерюги, словно шелковистое бедро красотки в разрезе дешевого хитона; миг, другой - и голубизна катится во все стороны, срывая одежду, обнажаясь с ловкостью страстной любовницы...

    Нет, я все-таки кобель.

    Солнце ударило наотмашь, ослепив, наполнив глаза слезами - я плакал от чудовищной радости, встретив наконец войну лицом к лицу; слезы текли, блестели, смывая накипь дурацких видений, и взору открылось: берег, Гераклов Вал, остатки давних укреплений, дальше сверкает зеленью русло Скамандра... угловые башни города, Скейские ворота - когда-то нас туда внесли на руках... еще дальше - лесистая вершина Иды, а удивление явилось гораздо позже: «Пенелопа» шла отнюдь не в первой эскадре, но мне было видно все, до мельчайших подробностей - впору равнять себя с Аргусом Золотые Ресницы, да я бы и равнял, жаль, радость сменилась запоздалым ужасом: вот она, война, лицом к лицу.