— Ты уверена, что он сможет? — спросил Страйкер у Зефиры, когда она вложила кинжал обратно в ботинок.

Она вывела его из комнаты в коридор. Война остановился позади них.

— Не позволяй этому хныкающему болвану обмануть тебя. Он был создан убивать.

— Так же, как и малахай.

— Да, но малахай наполовину человек, и силы для него внове. Джаред с легкостью разберется с ним. — Помедлив в коридоре, она взглянула мимо Страйкера на Войну. — Не спускай с Джареда глаз. Удостоверься, что его маленький демон не освободится. Этот глупый лентяй — на самом деле моя единственная возможность контролировать его.

Страйкер наблюдал, как Война склонил голову, прежде чем вернуться в комнату, где остался Джаред.

— Откуда ты знаешь, что он не взбунтуется и не убьет Войну.

Она фыркнула.

— Ну и что, если так? Вы двое — друзья?

— Едва ли, но если Войны не станет, Джаред может прийти за тобой.

— До тех пор, пока он носит этот ошейник, Джаред — моя собственность. Он не может убить меня, как и я его. Я могу заставить его истекать кровью и страдать, но ошейник никогда не позволит ему напасть на своего владельца. На самом деле, если меня атакуют, у него не будет выбора кроме как защищать меня, хочет он того или нет.

Это была одна из самых жестоких вещей, которые он когда-либо слышал. Страйкер не мог себе представить худшего наказания, чем быть вынужденным защищать того, кто тебе ненавистен. Того, кто тебя пытал. И это заставило его посмотреть на женщину, стоящую перед ним, другими глазами. Она была такой знакомой и в то же время столь чужой. Что случилось с женщиной, на которой он женился?

— Я помню ту прекрасную девушку, которая бы не позволила мне завести в доме даже кошку, потому что не хотела, чтобы та причинила вред мышам. Женщину, которая вместо того, чтобы убить насекомое, заставляла меня выносить его на улицу и выпускать на свободу.

Ее черные глаза встретились с его глазами, и там, внутри, он увидел ненависть настолько сильную, что у него перехватило дыхание.

— А я помню крик моего внука, молившего о пощаде, когда его жестоко убивали за то, что он был другим, а я была бессильна ему помочь. Я не та молоденькая девчонка, которую ты бросил, Страйкер. Я мстительная женщина, воюющая с миром, который сделал ее такой.

— Тогда ты меня понимаешь. Я не просил подобного существования, и я жажду крови каждого, кто обрек меня на это. Моего отца, Аполлими, Ашерона и Ника Готье.

— А как же Артемида?

— Я не люблю ее. Но и не испытываю к ней настоящей ненависти. До тех пор, пока она не встает на моем пути, мне плевать, чем она занимается.

Зефира взглянула вверх, на него. Его черные волосы резко контрастировали с вихрящимися серебристыми глазами. Он совсем не походил на мальчишку, укравшего ее сердце. Паренька, с которым она хотела состариться. В те дни она надеялась прожить с ним лет сорок, если повезет, пока смерть не разлучит их.

А одиннадцать тысяч лет спустя они стоят здесь. Лицом к лицу. По разные стороны баррикад.

Какая ирония. В четырнадцать она бы продала душу, чтобы провести с ним вечность. Сейчас она лишь хотела увидеть, как он умирает в муках.

Как изменился мир…

— Теперь ты собираешься сдержать слово и освободить Медею?

Страйкер удивился внезапной перемене темы.

— Безусловно.

Он снова протянул ей руку, ожидая, что она оттолкнет ее.

Зефира сощурилась, глядя на нее так, будто эта мысль как раз пришла ей в голову. В тот момент, когда он уже был уверен, что она оттолкнет руку, Зефира подошла и осторожно взяла ее в свою ладонь.

Страйкер не знал почему, но от этого жеста его сердце стало биться сильнее.