А на следующий день она познакомилась с Иваном. Это была волна чего-то необычного, сладко тревожного, на гребне которой Женя прожила три месяца. Но летом все началось снова.

Вернувшись утром после убийства Алисы на Стремянную, Женя никак не хотела признаться себе в том, что приехала туда в надежде еще раз увидеть Ивана. Она не могла понять себя: зная, что отношения с этим человеком не дадут ей абсолютно ничего, кроме разочарования, Женя тем не менее не могла избавиться от мысли о нем. «Он — мой последний шанс покончить со всем этим кошмаром, — думала она. — Если получится. Лада мне больше не страшна. Со временем я смогу все забыть — как страшный сон, смогу жить нормальной жизнью».

За несколько часов эта идея прошла все стадии развития от «это просто глупо» до «так и сделаю». Женя упорно гнала от себя мысль о том, что Иван здесь играет роль разменной монеты, средства достигнуть цели. Цели, которая оправдывает средства? Оправдывает ли? Она не знала. И не очень-то хотела знать.

Иван не стал спрашивать ни о чем, не стал выяснять отношений — он просто приехал. И не успел еще подойти к ней близко, дотронуться до нее, как Женя поняла: все напрасно. Но останавливаться было уже поздно. Она закрыла глаза и отдалась происходящему, вообразив на секунду, что рядом с ней Лада. Это было невероятно, абсурдно, но стало легче. Женя инстинктивно догадывалась о том, что должно быть для Ивана приятно, и старалась доставить ему удовольствие, как будто умоляя о прощении за то, что пыталась его использовать…

И если Ивану звук закрываемой двери напомнил стук крышки гроба, то для Жени рушилась преграда, отделяющая мир людей от мира безумия. Аккомпанементом этому был смех Лады…

Навалившиеся на нее валуны вдруг стали легкими, как воздушные шарики, и взлетели к потолку, переливаясь всеми цветами радуги. И только один, черный, как уголь, все еще не давал ей взлететь за ними…

Женя слабо потянула Ивана за руку. Нагнувшись к ней, он заметил, что по ее телу пробегает дрожь. Она коснулась его лица, медленно провела пальцами по щеке, и он остро, болезненно вспомнил то, другое прикосновение…

Глаза Жени блестели от набежавших слез. Она с усилием подняла руку и провела наискось по своему горлу, потом ткнула пальцем себе в грудь.

— Да, Женя, это ты сама. Тебе было плохо, и ты не понимала, что делаешь. Не волнуйся, ты поправишься, все будет хорошо. — Иван снова взял ее за руку. Но она сердито нахмурилась и, вырвав руку, показала куда-то в сторону, потом снова провела по горлу.

— Черт, ты хочешь сказать, что это ты убила тех девушек?

Женя медленно опустила веки. И хотя Иван и так уже все знал, тем не менее ему показалось, будто его ударили. Женя подняла руку с растопыренными пальцами.

— Пять? Их было пять?

Она снова опустила веки. «Значит, все-таки Кира Сабаева. Все-таки я был прав…» А Женя снова грозно насупила брови, подняла указательный палец вверх и снова показала на себя.

— Что, Женя? Верх? Потолок? Крыша? Небо? — она досадливо морщилась. — Может, бог? — веки опустились. — Ты веришь в бога? Тебе нужен священник? — но Женя по-прежнему страдальчески морщила лоб.

Кто-то дотронулся до его плеча. Иван повернулся и увидел Светлану, о которой совсем забыл.

— Мне кажется, — прошептала она, наклонившись к самому его уху, — это значит, что бог приказывал ей убивать.

Иван посмотрел на нее с изумлением, потом повернулся к кровати.

— Женя, ты убивала по воле бога?

Она чуть заметно кивнула.