– Но я же влюблена, мама. Почему бы мне не выйти замуж?

– Потому что ты не понимаешь. Не замечаешь.

– Чего?

– Что это не любовь, – сказала Лус Элена. – Это благодарность. А на одной благодарности жизнь не построить.

ХХ

Приказ был четкий, но непонятный: по распоряжению команданте Армандо Рауль должен был отправиться в ставку Центрального командования на равнинах Тигре. Выход наметили на ранее утро, потому что путь обещал занять три дня. Сопровождали Рауля пять товарищей. Момент был не самый подходящий для таких дальних бросков. Все последние дни отряд производил разведку для важного военного маневра: штурма штаба контрагерильи. Это была крупная операция, в которой задействовали около двухсот человек, а для Рауля – еще и шанс восстановить доверие к собственным способностям, сильно подорванное после инцидента с динамитом (последствия которого еще отдавались в руке и в лице) и не улучшившееся после визита к эмбера. И как раз теперь он кому-то понадобился в другом месте?

– А зачем я там? – спросил он.

Томас покачал головой.

– Мне известно не больше вашего.

К следующему рассвету они уже два часа шагали по долине реки Сан-Хорхе, как обычно, молча и сохраняя расстояние, против которого Рауль на сей раз ничего не имел: он хотел побыть наедине с собой и своими сомнениями. Что такого могло случиться, что его так срочно вызвали? Награда ждет его там, на равнинах, или кара? В этих бесполезных размышлениях проходили часы. Он останавливался на привал, где указывали, ел местные мелкие бананы, жаренные с рисом и маниоком, наполнял фляжку водой из ручьев. Вешал гамак повыше над землей, по которой ползали кайсаки, и спал плохо, урывками. У проводника, уроженца департамента Кордова, были редкие, какие-то подростковые усики, но морщинки вокруг глаз выдавали возраст, не соответствовавший его радушной улыбке. Несколько раз он безуспешно пытался завязать разговор, но через два дня сдался и перестал. К тому времени, как они добрались до равнин Тигре, проводник впал в то же меланхолическое молчание, что и Рауль, у которого не хватало сил даже извиниться за свою невежливость. Он просто думал о другом.

Заночевали на равнинах. Инструкции гласили: в определенной точке сопровождавшие Рауля из Тукура должны передать его новой группе и остаться ждать. Первая группа не знала, куда направляется Рауль, а вторая только это и знала. Секционирование, изощренная система секретности, составляла основу выживания любого герильеро, и Рауль понимал, что играет роль в пьесе, где каждый актер знает только свои реплики. Утром перед выходом Армандо открыл ему следующую подробность миссии. «Вы направляетесь в Галилею», – сказал он. Так называлось заброшенное селение на склонах Парамильо. И тогда Рауль понял: он идет к отцу, товарищу Эмесиасу, чей отряд стоял как раз в Галилее.

– Мы немало усилий приложили, чтобы вы встретились, – сказал Армандо.

– Но зачем? – спросил Рауль. – Зачем мне с ним встречаться?

Армандо добавил:

– И до сих пор прилагаем.

Через два с половиной дня пути до Галилеи Рауль узнал, что это будет не конечный пункт, а только точка на середине маршрута. Его, разумеется, никто не предупредил, поскольку вследствие правил секционирования никто ничего не знал. Вторая группа сопровождающих состояла из более молчаливых и сдержанных товарищей, как будто близость к Центральному командованию сообщала им некую серьезность, и они тоже знали не больше Рауля (или, по крайней мере, делали вид). На привалах он вглядывался в их непроницаемые лица, пытаясь понять, узнаю́т ли они его и знакомы ли с Эмесиасом, но тщетно. Когда они прибыли на место, один из сопровождающих сказал: «У нас приказ ждать вас, товарищ. Так что занимайтесь своими делами и скажите нам, когда будете готовы возвращаться».