— Мы посоветовались и решили: пропажа нашей невестки Галии — дело рук твоих босяков, с которыми ты связан. Ее они спрятали и положили в чужую постель.

— Отец, да ты что?! — вскрикнул Ратх. — Причем тут босяки? Зачем им нужна Галия?

— Он опять это сатанинское племя защищает, — проворчал ишан. — Испортили они ему голову, Каюм-ага.

— Где Галия? — наливаясь злобой, с угрозой спросил Каюм-сердар. — Ну-ка, Черкез, заставь говорить этого негодяя.

Черкез схватился за камчу, но на этот раз не успел ударить, Ратх метнулся в сторону и перелез через дувал.

* * *

Забастовщиков начали освобождать в мае. Новый генерал-губернатор Туркестана Суботич под натиском рабочих накануне выборов в Государственную думу распорядился выпустить из тюрьмы забастовочный комитет Закаспия.

Нестерова вывели из камеры последним. Обросший, в потрепанном костюме, без шляпы, проследовал он по гулкому тюремному коридору за конвоиром.

В кабинете начальника тюрьмы его поджидали полковник Жалковский и новый полицмейстер Еремеев.

— Садитесь, — предложил Жалковский.

— Спасибо, насиделся, — отозвался Нестеров. — Почти четыре месяца — без всякого разбирательства дела.

— А вы сидели и жаждали разбирательства дела и суда? — усмехнулся Жалковский. — Или вы считаете, что вас и судить не за что? Достаточно было завести дело по взрыву тедженского моста, и вы нашли бы себе вечный приют в Сибири.

— Значит, вы пожалели меня? — поинтересовался Нестеров.

— Не совсем так, — пояснил Жалковский. — Просто не захотели судить многих других граждан. Тронь вас — за вами вытянется целый хвост преступников, участвовавших в деле взрыва. К тому же намечаются выборы в думу: государь против того, чтобы всенародная выборная кампания отмечалась судебными процессами.

— Ну что ж, спасибо за откровенность.

— Распоряжением Туркестанского генерал-губернатора вы освобождаетесь из заключения, но… Как вы понимаете, господин Нестеров, в каждом, даже самом приятном деле, всегда есть свое «но». Словом, генерал-губернатор предписал вам покинуть Закаспий и Туркестанский край в двухнедельный срок. Вот, ознакомьтесь с соответствующим решением, распишитесь и можете быть свободны.

Нестеров вышел из тюремных ворот, остановился, чтобы оглядеться и вволю вдохнуть в легкие свежего майского воздуха. Запрокинув голову, он увидел синее-синее небо, зеленую листву деревьев и зажмурился.

Сначала ему показалось, что почудилось.

— Ванечка, здравствуй!

Теперь он увидел ее. Она, в белом летнем платье, в широкополой шляпе, словно легкая птица, подлетела к нему и кинулась в объятия.

— Аризель, милая, как я мечтал о тебе… Как я тосковал…

— И я тоже… И я… — всхлипывала она от счастья. — Я знала, что они сегодня выпустят тебя. Вчера вечером к нам пришел Гайк и сказал.

— Гайк? — удивился Нестеров. — Это ваш, армянский священник?

— Ну-да, а кто же еще! Он пришел и сказал… Ах, Ванечка! — тут же воскликнула Аризель. — Ты же ничего еще не знаешь! Сейчас расскажу все по порядку. Идем… Они перешли через дорогу и направились в слобод» ку, мимо кладбища. За кладбищенской оградой виднелись кресты и церковь, скрытая в кронах деревьев. Слободка начиналась от самой церковной ограды и тянулась на три версты к востоку, перекрещенная множеством улочек и переулков.

— Прежде всего, Ариль, скажи мне, когда выпустили тебя? — спросил Нестеров.